Это была моя первая штабная должность. До этого я постоянно находился по другую сторону гигантского водораздела, существующего между теми, кто ходит на кораблях и выполняет приказы штабных работников, и береговыми офицерами, планирующими операции. Сколько раз мне приходилось поминать недобрым словом штабного офицера, который, сидя в теплой комнате, куда не проникает ни снег, ни дождь, ни пронизывающий ветер, приказывает мне вести корабль вниз по реке Фойл в условиях нулевой видимости! Однажды я даже позвонил одному такому Юпитеру, явно не желающему слезать со своего Олимпа:

– Вы хотя бы иногда выглядываете из окна на улицу? Неужели вы действительно считаете, что я подвергну опасности корабль и поведу его вниз по Фойлу при таких погодных условиях? За окном, если вы не заметили, сыплет такой густой снег, что я даже носа корабля не увижу!

– Мне очень жаль, – Юпитер все же снизошел до разговора со мной, – но завтра утром корабль должен быть в районе Инистрахалла, чтобы забрать часть конвоя с Клайда. Все остальные корабли эскорта получили погодные повреждения. Мы не сможем отремонтировать их и отправить в море раньше чем через неделю.

– Ладно, тогда, с вашего разрешения, я все равно несколько часов подожду, пока течение не установится так, чтобы я весь путь шел против него. Тогда, если не будет приемлемой видимости, я смогу по крайней мере бросить якорь и корабль не будет разворачивать. Если вас это устраивает, я обещаю быть на месте вовремя.

В тот раз мы достигли компромисса. Но я помню множество случаев, когда я был совершенно уверен, что если бы находился в тот момент в оперативном штабе сам, то принял бы совершенно другое решение. Теперь мне предстояло убедиться, был ли я тогда прав. Я чувствовал себя новичком и имел очень смутное представление о своих будущих обязанностях. К тому же я был представителем другой группы флота, что отнюдь не облегчало мою задачу. Слишком уж много зависело от того, удастся ли мне наладить сотрудничество со своими коллегами. Первое, что я понял совершенно отчетливо, – мое положение будет очень тяжелым. Все коммандеры штаба были кадровыми офицерами, но имели временный чин, соответствующий занимаемой должности. Все они были старше меня на 15–20 лет. Большинство из них оставили действительную службу перед войной в звании лейтенанта-коммандера и получили временный чин коммандера после призыва. Они составили очень сильную команду и были собраны в форте Саутвик для вторжения в Нормандию. По непонятной причине они считали, что справятся с появлением нескольких немецких подводных лодок у себя под боком без помощи флота Западных Подходов. Честно признаюсь, я был потрясен, обнаружив, что благодаря своему статусу соответствия я являюсь старшим среди коммандеров в форте Саутвик. Это автоматически накладывало на меня ряд дополнительных обязанностей, я должен был занять место во главе стола в столовой, и, что самое неприятное, мой приезд означал, что кто-то из офицеров должен уступить мне свою комнату. Все эти вещи могут показаться тривиальными и мелкими во время войны, но, когда много людей вынуждены проводить все время вместе, им волей-неволей приходится как-то уживаться. Трение в одном месте может вывести из строя весь механизм.

После чая меня пригласил к себе председатель общества офицеров. По пути я оставил вещи в общем холле – вопрос с комнатой еще не решился.

– Все это так неприятно, – вздохнул он, пригласив меня сесть.

– Да, я вижу, – согласился я. – Позвольте заверить вас, что я предпочел бы обойтись без недоразумений.

Немного поразмыслив, я сказал:

– Давайте рассуждать. Все считают, что я сотрудник штаба командующего флотом в Портсмуте. Но это же не так. Адмиралтейство официально назначило меня сюда только для того, чтобы решить финансовые вопросы. А фактически я причислен к флоту Западных Подходов и совершенно не намерен его покидать. Согласитесь, я не могу одновременно числиться и здесь и там. Давайте условимся: я не принадлежу к здешней «челяди». Я – гость, прибыл сюда, чтобы выполнить определенную работу. Для этого мне необходимо помещение, причем мне совершенно безразлично, будет оно вместе с другими старшими офицерами или нет.

Такое решение устроило всех: ни в жилых помещениях, ни за столом ничего не пришлось менять.

Новые обязанности на первых порах показались мне незнакомыми и не слишком понятными. Появление радара совершенно изменило то немногое, чему меня учили о штабной работе до войны. В то время, если корабли отправлялись патрулировать определенный район, выбор способа выполнения приказа был полностью прерогативой старшего офицера. Теперь, когда сеть радарных станций покрывала практически весь канал, штаб имел возможность спланировать передвижение кораблей поминутно, так же как и контролировать выполнение своих приказов. Более того, они могли в режиме реального времени управлять (или мешать) тактическими действиями кораблей в море. Позаимствовав опыт у авиаторов, моряки стали управлять кораблями таким же образом, как летчики управляют истребителями, направляя группы на противника. И снова, как в давние времена, когда коммандер Бойл и я совершили совместный поход на «Хейвлоке», я убедился: тот, кто управляет движением корабля, командует битвой.

У меня всегда было три-четыре группы корветов или фрегатов из группы Западных Подходов – 15–20 кораблей, а также собственные противолодочные силы Портсмута – 25 траулеров и около дюжины снабженных асдиками торпедных катеров. Этими силами я должен был обеспечить ближний эскорт конвоев и патрулирование района. Также мне приходилось довольно тесно сотрудничать с береговой авиацией – направлять корабли туда, где с воздуха были замечены подводные лодки, следить за тем, чтобы их маршруты патрулирования были взаимоувязаны с маршрутами надводных кораблей.

Непосредственно работой противолодочных траулеров занималась Одри Паркер – офицер женской вспомогательной службы. По-моему, она была единственной женщиной, пробившейся на оперативную работу. Она сидела в кабинете за соседним столом, и мы весьма плодотворно сотрудничали. Она хорошо знала свое дело, и, если бы не она, я бы ни на минуту не смог покинуть форт. А так я установил для себя правило ежедневно совершать часовые велосипедные прогулки и неуклонно его придерживался. Наше рабочее помещение находилось под землей, туда никогда не проникал дневной свет. Из-за этого у многих из нас нарушалось чувство времени, мы не замечали пролетавших часов. Когда проводились наиболее интересные операции, обычно оставались в подземелье довольно долго. Только настойчивые требования желудка вытаскивали нас на поверхность, часто лишь для того, чтобы убедиться: завтрак (обед, ужин) уже давно закончились, и голод можно утолить только кофе и булочками в столовой.

Форт Саутвик находился в стороне от якорной стоянки, поэтому мне почти никогда не удавалось встретиться с друзьями. Однако, когда один мой очень старый добрый друг привел свой фрегат класса «Капитан» на ремонт, что требовало времени, я сделал все возможное, чтобы попасть на борт, – очень уж хотелось увидеться и поговорить. В этой «операции» мне очень помогла Одри Паркер. Мы организовали машину и катер, чтобы я мог быстро вернуться на место, если возникнет срочная необходимость. Когда пришел назначенный день, я отправил сообщение капитану, чтобы он ждал меня в гости и, по возможности, угостил ленчем. Позвонив на сигнальную башню, я с удивлением услышал, что мое сообщение еще не передано – возникли сложности. Это было так непохоже на пунктуальный во всех отношениях, даже в мелочах, корабль моего приятеля, что я начал строить всевозможные догадки. Самой вероятной мне показалась та, что на фрегате сменился капитан. По прошествии некоторого времени мне сообщили, что сообщение передано, и я после изрядных колебаний все-таки решил не отменять поездку.