Ну а та часть захваченных сокровищ, которую Бонапарт посылал в Париж, нужна была для поддержания его репутации человека, который зарабатывает для богатства страны, в то время как остальные генералы, наоборот, требуют из казны денег. Кроме того, простые французы видели, что Бонапарт – единственный генерал, который щедро делится с народом своими военными трофеями, а не присваивает их себе. Так что в глазах французского общественного мнения алчный грабеж итальянских городов превращался в справедливую реквизицию вражеского имущества – получался именно тот эффект, на который рассчитывал будущий повелитель Европы.

Богатство как таковое не очень интересовало Бонапарта – для него были гораздо значимей абсолютная власть и неукоснительное выполнение его распоряжений. Если для этого требовались деньги – подавай сюда золото! Если для этого нужно было стать зверем – он без колебаний проявлял вопиющую жестокость. В этом было принципиальное отличие Наполеона от других властителей – садистов типа Ивана Грозного или Калигулы.

Например, когда во время египетского похода в армии стали кончаться деньги, оставленный Бонапартом в качестве генерал-губернатора Александрии генерал Клебер арестовал прежнего шейха этого города и большого богача Сиди-Мохаммеда Эль-Кораима по обвинению в государственной измене, хотя и не имел к тому никаких доказательств. Эль-Кораим был под конвоем отправлен в Каир, где ему и заявили, что если он желает спасти свою голову, то должен отдать 300 тысяч франков золотом. Эль-Кораим оказался на свою беду фаталистом: «Если мне суждено умереть теперь, то ничто меня не спасет, и я отдам, значит, свои пиастры без пользы; если мне не суждено умереть, то зачем же мне их отдавать?» Генерал Бонапарт приказал отрубить ему голову и провезти ее по всем улицам Каира с надписью: «Так будут наказаны все изменники и клятвопреступники». Денег, спрятанных казненным шейхом, так и не нашли, несмотря на все поиски. Зато несколько богатых арабов отдали все, что у них потребовали, и в ближайшее после казни Эль-Кораима время было собрано таким путем около 4 миллионов франков, которые и поступили в казначейство французской армии.[104]

Таким образом, грехи не были для Наполеона самоцелью, и он не получал особенного удовольствия, грабя итальянские города или отдавая приказы о расстрелах заложников. Он делал это потому, что данные шаги были наиболее эффективным способом достижения его стратегических целей. Но, во-первых, убитым или ограбленным людям от этого не становилось легче, а во-вторых, его стратегической целью была абсолютная власть над миром, а, значит, главный людской грех – гордыня.

Подарите ему весь мир, и он потребует еще оберточную бумагу.

Жюльен де Фалкенаре

Иоанн Кассиан Римлянин в седьмой книге своих сочинений так описывает зарождение и развитие греха сребролюбия в приложении к человеку, который вроде бы решил посвятить свою жизнь служению Богу: «Итак, эта страсть, возобладав расслабленной и холодной душою монаха, сначала побуждает его к малому стяжанию, предоставляя некоторые справедливые и как бы разумные предлоги, по которым он должен сберечь или приобрести немного денег. Ибо жалуется, что предоставляемое монастырем недостаточно, едва может быть переносимо даже здоровым, крепким телом. Что же надо будет делать, если приключится болезнь тела и не будет припрятано немного денег, чтобы подкрепить немощь? Содержание монастыря скудно, небрежность к больным очень велика. Если не будет ничего собственного, что можно бы употребить на заботу о теле, то придется умереть жалким образом. Да и одежда, предоставляемая монастырем, недостаточна, если не позаботиться достать себе откуда-нибудь другую. Наконец, нельзя долго жить в одном и том же месте или монастыре, и если монах не приготовит себе денег на путевые расходы и переправу через море, то не сможет, когда захочет, переселиться, и будучи стеснен крайней бедностью, он постоянно будет проводить жизнь работническую и жалкую, без всякого успеха; всегда нищий и нагой, он вынужден будет с бесчестием содержаться на чужом иждивении.

Итак, когда такими помыслами прельстит свой ум, то размышляет, как бы ему приобрести хоть один динарий.[105]Тогда заботливым умом отыскивает частное дело, которым мог бы заниматься без ведома настоятеля. Затем, продав плоды его тайно и получив желаемую монету, он сильно беспокоится о том, как бы удвоить ее (монету) скорее, недоумевает, где бы положить или кому вверить. Потом часто озабочивается тем, что можно бы купить на нее и какою торговлею удвоить ее. Когда и это удастся ему, то возникает сильнейшая алчность к золоту и тем сильнее возбуждается, чем большее количество прибыли получается. Ибо с умножением денег увеличивается и неистовство страсти. Тогда представляется долговечная жизнь, преклонная старость, разные продолжительные болезни, которые не могут быть переносимы в старости, если в молодости не будет заготовлено побольше денег.

Таким образом, жалкой становится душа, связанная змеиными узами, когда с непотребным старанием желает умножить скверно собранные сбережения, сама для себя порождая язву, которой жестоко распаляется, и всецело занятая помыслами о прибыли, ничего другого не видит взором сердца, как только то, откуда бы можно достать денег, с которыми бы скорее выйти из монастыря туда, где бы блеснула какая-нибудь надежда на получение денег. Из-за этого не побоится допустить злодеяние лжи, ложной клятвы, воровства, нарушить верность, воспламениться вредным гневом. А если потеряет надежду на прибыль, то не побоится нарушить честность, смирение, и как другим чрево, так ему золото и надежда корысти становится всем вместо Бога. Потому святой апостол, имея в виду зловредный ад этой болезни, назвал ее не только корнем всех зол,[106]но и идолослужением. Итак, видишь, до какого порока эта страсть постепенно возрастает, так что апостол называет ее идолослужением, потому что, оставив образ и подобие Божие (которое благоговейно служащий Богу должен сохранять в себе чистым), хочет вместо Бога любить и хранить изображения людей, запечатленные на золоте».

Из выше приведенного отрывка видно развитие жадности – стремление к приобретению большего богатства, чем нужно человеку для реализации его естественных потребностей. В другом отрывке – уже не из религиозной, а светской литературы, мы увидим, как возникает, растет и душит человека раковая опухоль другого порока – скупость. Как вы, наверное, догадались, эталоном данного греха является образ Плюшкина из романа Н. В. Гоголя «Мертвые души».

«Но пред ним стоял не нищий, пред ним стоял помещик. У этого помещика была тысяча с лишком душ, и попробовал бы кто найти у кого другого столько хлеба зерном, мукою и просто в кладях, у кого бы кладовые, амбары и сушилы загромождены были таким множеством холстов, сукон, овчин выделанных и сыромятных, высушенными рыбами и всякой овощью… Заглянул бы кто-нибудь к нему на рабочий двор, где наготовлено было на запас всякого дерева и посуды, никогда не употреблявшейся, – ему бы показалось, уж не попал ли он как-нибудь в Москву на щепной двор…