– Нас тоже не предупредили, что вы такой жлоб, для которого деньги важнее безопасности учеников, – вставил Джефферсон, и Коул свирепо зыркнул на него. – Вы ведь в курсе, что по Вермонту бродит маньяк, на счету которого уже с десяток детей? Вашего ученика нет в школе вот уже как три дня, а вы беспокоитесь о том, как бы папочку его не расстроить!

Лицо директора пошло сеточкой капилляров, взбухших от возмущения. В ответ на его посыпавшиеся оправдания Джефферсон, которому уже надоело играть роль молчаливого копа, вальяжно махнул Коулу рукой и двинулся в один из коридоров.

– Давайте уже займемся делом. Болтовней пацана не найдешь.

Коул глубоко вздохнул, и этот его вздох сквозил сожалением: если бы он мог отмотать время назад и оставить Джефферсона в Шамплейн, он бы наверняка так и сделал. Но в чем-то Джефф был прав: стоило поскорее приступить к поискам, пусть и на самом деле то были лишь поиски улик, а не самого мальчика. Его самого мы уже не найдем. А вот след Паука…

Я чувствовала его душок здесь так же хорошо, как и запах смерти. Впрочем, это было одно и то же.

«Я передумала, – постаралась передать я Коулу мысленно, растерев пальцами зажженную метку под рукавом. – Мне не нужно к месту, где нашли пиджак мальчика. Мне нужно к его другу, Эдварду».

Я не знала, насколько буквально работает наша связь: в конце концов, это ведь не рация. Она соединяла наши чувства, но не мысли… По крайней мере так я считала, пока не услышала, как Коул вдруг ненавязчиво спросил у директора:

– А где, говорите, ожидает допроса Эдвард?.. В южном крыле со стороны конюшни, да?

Он пошел следом за Джеффом, мельком глянув на нас с Морган из-за плеча. Я кивнула, молча высказывая свою благодарность. Такое разделение по парам было справедливым: пока мужчины занимаются расследованием и охотой, женщины занимаются магией. Каждый на своем месте.

– Со стороны конюшни… Кажется, я знаю, где это. – Морган встрепенулась: – Нам туда! Идем.

Я не стала задавать лишних вопросов. Морган удивительным образом чувствовала себя в «Арлингтоне» как рыба в воде. Возможно, потому что она все детство провела в таких местах: приюты, хосписы, церкви… Школа недалеко ушла от них: отчужденная, с давящими стенами из каменных блоков и такая огромная, что, нечаянно заблудившись, здесь можно было плутать до следующего Йоля. Тем не менее Морган шла весьма уверенно, и для этого ей даже не нужен был компас, как Тюльпане. Через несколько метров мы оказались на развилке между статуями рыцарей в бронзовых латах. Все здесь дышало стариной, древней историей и… мраком. А еще холодом: я замерзла сильнее, чем мерзла на улице, но, взглянув на Морган, не заметила, чтобы она ежилась. Кажется, холодно было мне одной.

«Потому что ты парадокс – видела его, но осталась в живых».

Хлоп-хлоп!

Звук разнесся по одному из коридоров – быстрый, короткий хлопок, будто прерванные аплодисменты. Я запнулась на полушаге и вгляделась в развилку, ища источник шума, но Морган дернула меня за рукав и нетерпеливо потащила дальше.

Проходя мимо кабинетов, мы не удержались и заглянули в один из них. Хоть снаружи школа и выглядела как средневековая крепость, внутри она оказалась вполне современной: учитель анатомии в белоснежной сорочке расхаживал перед проектором, а ученики сидели каждый за своей отдельной партой из темного лакированного дерева. Все они, сутулые и безрадостные, выглядели сонно. Неужели здесь так плохо и нудно учат?

Хлоп-хлоп!

– Ты слышала это? – спросила я, оборачиваясь, когда мы, преодолев чехарду коридоров, наконец-то очутились в крыле, отдаленно напоминающем жилое.

Тот же самый звук… Морган последовала моему примеру и, притормозив, осмотрелась.

– О чем ты? – нахмурилась она. – Я ничего не слышала. Но, знаешь, мне тоже не по себе. Помнишь, что сказал директор? Во время войны здесь сгорел приют… А на кладбище в Ривер-Хейтс я частенько встречала призраков. Вдруг здесь они тоже есть? Ведь чем место пожара не кладбище.

– Может быть, – согласилась я, умолчав о сомнениях.

В таких местах, поросших не только пылью и плющом, но и историей, пару призраков всегда можно было сыскать. Мама рассказывала, что раньше они обитали даже в Шамплейн… Но призраки никогда не показываются просто так. Для этого нужно потрясение за гранью приличий – что-то настолько же шумное и возмутительное, как Самайн Вуду на кладбище Метейри. Что-то… вопиющее.

Неужели все дело в убийстве мальчика? Но это ведь случилось за территорией школы… В лесу, а не в этих стенах. У местных призраков не должно быть поводов для беспокойства.

«Хлоп-хлоп», – раздалось снова, но в этот раз я проигнорировала звук.

– Давай поскорее найдем мальчика, – сказала я, устремившись вперед.

– А это разве не он?

Я остановилась рядом с Морган, повернувшей за угол купален, и поняла, что она снова права.

– Один. Два. Три… Нет-нет! Я не готов! Мне нужно еще немного времени, пожалуйста…

Мы едва не прошли мимо него, слившегося с тенями приоткрытой спальни, где в ряд стояло шесть деревянных коек с балдахинами. Везде было прибрано: заправленные постели, дорогие сатиновые простыни, личные шкафчики с вещами… Почему-то закрытые на маленькие замочки. По углам были расставлены книжные шкафы и несколько письменных столов со стопками учебников. Мальчик же сиротливо слонялся перед окном. Взад-вперед, взад-вперед. Оно выходило прямиком на конюшню, и ржание лошадей было слышно так отчетливо, что заглушало прочие звуки. Кажется, обитателю комнаты это нравилось: каждый раз, когда какая-то лошадь громко заявляла о себе, он прикрывал глаза. Веснушчатое лицо, продолговатое, с мелкими чертами, расслаблялось. Мальчик был не старше одиннадцати, еще даже не оформившийся в подростка. Такая же безукоризненно белая рубашка и синий пиджак с нашивкой, как у всех остальных, но на брюках красовались затертые пятна, словно от частых падений. Выглядел паренек болезненно: весь его внешний вид выдавал непомерную усталость, неестественную для ребенка. Глубокие синяки под ресницами – такие бывают, если не спишь сутками… Нет, неделями.

– Что же делать… Как найти… У меня не получится… – бормотал мальчик, мечась вдоль подоконника.

При виде нас, вынырнувших из-под морока, он притих и обхватил себя руками.

– Привет, – улыбнулась Морган первой, когда стало понятно, что первым наш единственный свидетель не заговорит, предпочитая пялиться на нас и прижиматься спиной к окну. – Ты Эдвард? Директор сказал, мы можем поговорить с тобой… о твоем друге. Кристиане.

Хватило одного упоминания этого имени, чтобы Эдвард ощетинился. Глаза его, голубые-голубые, как небо, превратились в две узкие щелки, но уже не от испуга, а от раздражения.

– Вы не похожи на полицейских, – весомо заметил Эдвард, задержав взгляд на Морган, ровесники которой тоже учились в «Арлингтоне». – Если вы не они, то, пожалуйста, уйдите! Я уже рассказал директору все, что знаю.