– Маленькая ведьма уже не ребенок, – проурчал Паук, и когти его застучали друг о друга, пока он играл ими в зеленоватом свете моего заклятья. То замигало, сбитое моей нервозностью, и мне пришлось сжать пальцы в кулак, чтобы свет не потух. – Мы едим только детей… Но всегда можно сделать исключение!

– Боюсь, с сегодняшнего дня ты на диете, – сказала я, повысив голос, и вытащила из-под воротника кофты жемчужные бусы, впитывая кончиками пальцев их силу. Вестники всегда поддерживали меня – не только магически, но и морально. Возможно, лишь благодаря им я решилась крикнуть: – Я никакая тебе не маленькая ведьма! Я Одри Дефо, Верховная ведьма ковена Шамплейн, на территории которого ты посеял хаос. Может быть, тебя и создала ведьма, но, к твоему сведению, никто из нас не жалует диббуков. На востоке тебя ждет Шёпот, на юге – Вуду, а на западе – Завтра. Куда бы ты ни пошел, тебя остановят, но раз эта честь выпала мне… Так тому и быть.

Паук снова застрекотал. Мне потребовалось время, чтобы понять: так звучит его смех.

– Думаете, мы боимся вас, ведьмы? Что нам могут сделать ваши ковены, когда у нас есть свой? Мёртвый ковен… Ковен тысячи костей! Такой молчаливый, просто прелесть. И пахнет молоком, – проурчал Паук, погружая пергаментные руки в останки, слоями застилающие землю. Подобрав совсем мелкий черепок, точно кошачий, он раскрутил его на когтистом пальце за глазницу – должно быть, то был череп новорожденного. – Детские кости питают нас, как вас питает ваша магия… Только однажды она иссякнет, а детишки – нет. Детишек в мире так много! – Паук замурлыкал, переползая в гнездо из обглоданных тел. – И каждый день рождаются новые. Наш пир никогда не закончится!

– Invenire, – не вытерпев, я шепнула то же заклятие, что сказала колечку напоследок, прежде чем принести его Пауку в жертву.

Надетое на один из его когтей, колечко неистово раскалилось, обжигая существо до звериного вопля, и расплавило коготь до самого основания. На пальце остался полукруглый след – печать, что больше никогда не позволит Пауку укрыться от моего взора. Если, конечно, я не покончу с ним сегодня.

«Покончи! Покончи!»

Швырнув кольцо в груду костей, Паук заверещал всеми пятью головами:

– Мерзкая дрянь! Мы тебя выпотрошим!

– Попробуй! Hellish dolor, – выпалила я то, что однажды почти позволило победить мне одержимого Исаака; то, что должно было навлечь на диббука самую страшную агонию, какую только может испытывать кто бы то ни было. Но вместо этого…

– Маленькая ведьма все-таки проиграла, – заурчал Паук, и я вдруг поняла, что моя магия больше не работает.

Раздался глухой удар, и даже зеленое свечение в моих ладонях потухло. Пещера погрузилась во мрак, пока где-то рядом не упал фонарь.

– Джефферсон, нет! – крикнул Коул из темноты.

Я обернулась и действительно увидела его. Джефф стоял так близко… Слишком близко, почти касаясь меня плечом. Древняя сила охоты, обезвреживающая всякую магию, обезвредила и меня. Он сам не понимал, что, швырнув Коула в стену и заняв его место, тем самым подписал нам всем смертный приговор. Смертельное благородство.

Паук прыгнул вперед. Он двигался стремительно и неумолимо, как стрела, но таким же был и Джефф. Возникший между мной и диббуком, он обнажил фалькату. Где-то рядом с фонарем, осветившим половину пещеры, валялось его сброшенное пальто, а из-под лестницы выглядывала Морган, держась за колющий от бега бок. Все произошло так быстро… Рубящий удар со свистом разрезал и воздух, и Паука – ровно на две половины от плеча до торса. Брызнула черная, дегтярная кровь, заливая мне обувь.

– Вот как это делается, – ухмыльнулся Джефферсон, выдернув меч.

Паук издал булькающий звук, покачнулся… Но устоял. Головы его, повернувшись к Джефферсону, оскалились, и кровь перестала литься. Плоть диббука быстро срослась обратно, словно рубаху заштопали – спустя секунду на нем уже и не было никакой раны.

– Дерьмо, – шепнул Джефферсон, удивленно глядя на свою фалькату – закаленную поколениями охотников, но бессильную против того, что было соткано из чистейшей тьмы. – Как это возможно?.. Почему?

– Кости-кости, – промурлыкал Паук, наклонившись к нему. – Добро пожаловать к нам в гости!

Грудная клетка демона заскрежетала, раскрылась, как пасть, и вдруг вывернулась наизнанку. Следовало бы догадаться, что у существа с именем Паук не может быть одна пара рук… Несколько новых конечностей вынырнуло наружу – зазубренные ворсистые клешни, тонкие и острые, как метательные копья. Длиннее обычных рук раза в три, они раскрылись и попытались достать до меня, зажатой у стены. Все, что я смогла сделать, лишившись магии, – это закрыться ладонями.

Волосы всколыхнул внезапный порыв ветра.

– Отойди! – приказал Коул, дернув меня за шкирку и отбросив к подножию лестницы.

Он отразил удар клешней, а затем прыгнул на одну из бочек, уходя от атаки очередной пары выросших рук (уже третьей). Ими Паук сметал все на своем пути: крушил собственноручно сделанную мебель, откалывал куски гранита от стен, ломал каменные арки, а сам скакал по костям. Пригнувшись, чтобы не попасть под раздачу, я принялась искать взглядом проклятый ошейник на демонических шеях. Это был единственный способ положить нашему кошмару конец – уничтожить проклятую вещь.

Где же она? Где?!

Темнота. Возня. Нескончаемый шум. Я наблюдала, как двое охотников пытаются обезвредить Паука с противоположных сторон. Метка моя светилась оранжевым: Коул отбивал выпад за выпадом, обходя Паука против часовой стрелки, пока Джефферсон сражался с ним лицом к лицу. Однако Паук легко маневрировал и перемещался с места на место, не прекращая хлестать когтями воздух и мечи.

– Ах!

Я испуганно взглянула на Коула, но это был не его крик. Рядом со мной пролетела и упала фальката. Джефферсон вдруг оказался прижат к своду арки, вздернутый клешней, и обсидиановые когти вонзились ему в горло. Кровь, алая, затопила его свитер за считаные секунды.

– Джефферсон! – закричал Коул.

Снова стрекот. Одна из пастей диббука раскрылась над лицом Джефферсона и лизнула его, пробуя на вкус. Мгновение – и зубы, тонкие, как зубцы вилки, разорвали ему щеку, словно тряпичную ткань. Но даже тогда Джефферсон не сдался: он продолжал бить диббука в грудь перочинным ножиком, вытащенным из-за пояса, пускай каждая рана и срасталась раньше, чем он успевал нанести еще одну. В сумме Джефф нанес Пауку ударов двадцать, не меньше, прежде чем понял: все бесполезно. К тому моменту лицо его уже стало белым от кровопотери. Лишь тогда страх, который Джефферсон отказывался признавать, вырвался из него с новым криком. Перочинный нож выпал из ослабевших пальцев, как и фальката.

– Не трогай их! – раздался визг Морган.

Охотничья суть истребляет любую магию… Кроме той, что существовала задолго до Охоты. Зная это на уровне инстинктов, Морган впорхнула прямо в гущу событий – то была уже не битва, а вакханалия насилия. Коул даже никак не мог подступиться к Джеффу: стоило ему отрубить одну конечность Паука, как на ее месте тут же вырастала новая. В полумраке было сложно разглядеть, насколько сильно Коул ранен, но из прорезей в его одежде капала кровь, а на щеке алели длинные полосы. И все-таки Коул стоял твердо, ни разу не позволив Пауку сбить себя с ног. Если преимуществом Джефферсона была физическая сила, то преимуществом Коула – ловкость.