Я задержала дыхание, стараясь не вдыхать костную пыль, поднявшуюся душным облаком от очередного шага. Кости не просто плакали – они вопили. Голова кружилась и гудела: мне даже не нужно было дотрагиваться до них, чтобы испытать всю боль, которую они вобрали в себя перед тем, как их вынули из тел. Слишком много страданий… Слишком много детей. Больше, чем насчитывала полиция. Больше, чем я могла представить себе даже в самых страшных снах.

Я покачнулась, и кости захрустели вновь. Стараясь ступать между ними, но все равно топчась на детских останках, я заставила себя идти вперед.

Все это время… Прямо на виду у всех…

«Он любит детей. Любит быть среди них. Он здесь живет. Не питается. Пока что…»

Хрусть!

На сей раз это была не я. Мышцы свело, пальцы сжались в кулаки. Я резко обернулась, готовая обороняться, но меня схватили вовсе не демонические когти, а Коул.

– Успел, – прошептал он с облегчением, вцепившись мне в плечи так сильно, что наверняка останутся синяки. Челка упала ему на глаза, прилипнув ко влажному лбу: Коул бежал через всю школу, чтобы успеть. – Сокровище… Я так и думал!

– Что? – не поняла я. – Сокровище?.. Тебя привела не Морган? Ты что, тоже в прятки играл?!

– В прятки? Нет, это скорее были догонялки…

– С кем?

– С девочкой, – ответил он, наконец-то восстановив дыхание, но его руки никуда не делись с моих плеч, лишь надавили сильнее. – Она неживая… Да, явно неживая! Слишком уж прозрачная. Девочка сказала, что у него мое сокровище. Хм, не соврала.

Неживая девочка… Значит, Морган была права – в этой школе полно призраков. Коул видел их и раньше – например, в Новом Орлеане, когда успел перезнакомиться со всеми мертвецами на Метейри в ожидании шабаша Вуду. По какой-то причине ему общение с призраками давалось даже легче, чем нам, ведьмам. Вот почему они преследовали нас от самого входа – просто пытались помочь.

– Сокровище… – нахмурилась я, не сразу осознав, что речь обо мне. В иных обстоятельствах я бы наверняка хихикнула и зарумянилась, но сейчас мы стояли в куче детских останков посреди грязной дыры, и у нас явно имелись дела поважнее. – Посмотри, где мы, Коул. Паук был здесь все это время… Он живет в этой школе!

– Да, – кивнул Коул слишком спокойно для детектива, которого все это время водили за нос. – Я уже понял.

Он глянул вниз на кости, подсвеченные зеленоватыми всполохами огня, и скривил губы. Блеснул навахон, разложенный одним механическим движением, отточенным до совершенства.

– Их слишком много… Сколько же на самом деле он убил детей?

– Десятки, Коул. Десятки.

Мы оба давно должны были привыкнуть к подобным зверствам, но каждый раз ужасал, как первый. Даже у Коула задрожали руки. Держа в одной из них меч, второй он нашел мою ладонь и исступленно сжал ее, всего на одну секунду… Прежде чем смириться и отпустить.

Я двинулась первой, жестом веля Коулу держаться позади: атташе – козырь ведьмы, а козырь не стоит показывать раньше времени. Хруст ломающихся костей заглушал мысли, но уже спустя минуту, когда мы оказались в центре каменного подвала неправильной формы, ковер из костей вдруг перестал быть самой страшной вещью, которую я видела за свою жизнь.

Потому что я увидела мебель.

– Господи, – выдохнул Коул, рефлекторно попятившись. – Это же…

– «Нет подарка от ребенка краше, чем новая посуда из его коленных чашек», – вспомнила я едва слышно, проглатывая тошноту.

Стулья. Маленький низкий комод. Посуда. Столовые приборы, разложенные на бочке вместо стола. Все здесь было сделано из костей: из другой половины черепушки, которую я видела у входа, – супница, в которой плескалась кровавая и зловонная слизь; из тех косточек, что потоньше, – вилки, ложки и ножи. Стул же был смастерен из чьего-то таза, держащегося на разбитых обломках позвоночника вместо ножек. Все кости были заточены под нужную форму, связаны, отполированы… Несколько даже висели под потолком. Они позвякивали от шевеления воздуха, переливаясь мелодичным звоном, и раскачивались над еще одной кучей костей – крупной и высокой, доходящей мне почти до пояса. В ней виднелось углубление, делающее кучу похожей на гнездо.

«Это и есть гнездо. Его спальное место».

Снова хруст – на этот раз из дальнего угла пещеры. Я махнула Коулу рукой, прогоняя в тень, а сама подошла к импровизированному столу. Стараясь не смотреть на костяные ложки, среди которых мог затесаться и разыскиваемый всеми Кристиан, я набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

– Семь!

Хлоп-хлоп!

Меня оглушило, настолько близко раздался последний хлопок, и с потолка у дальней стены что-то спустилось. Нечто большое, но легкое, как дым от костра, такое же гибкое и подвижное. Я тут же поняла, как Паук передвигался по школе незамеченным: наполовину человек – наполовину тьма. Он был совершенно беззвучен, но при виде меня довольно застрекотал, будто кузнечик. Перебирая жучьими конечностями, Паук замер в нескольких метрах от меня и выпрямился во весь свой двухметровый рост. Тьма всколыхнулась, приоткрылась, как панцирь, и хлынула вниз, превращаясь в ту самую рясу, что я запомнила из видений. Туловище диббука лишь отдаленно напоминало человеческое: плоский и впалый живот, гораздо меньше ребер. Слишком тонкий, с серой пергаментной кожей… И пятью головами на пяти шеях, переплетенных между собой. Ни у одной из голов не было лица – лишь по два отверстия вместо носа, улыбающиеся зубастые пасти и пульсирующие пучки вен там, где у людей находятся глаза.

– Маленькая ведьма проиграла, проиграла! – промурлыкало существо злорадно, и я почувствовала запах соли и разложения от его дыхания.

Голос едва подчинялся мне, но я сказала:

– Разве? Хлопков было всего семь. На седьмой я тебя и нашла.

– Проиграла, потому что решила играть, – объяснил Паук, подавшись ко мне, и я тут же сделала шаг назад. Но вместо того, чтобы напасть, он протянул руку с длинными обсидиановыми когтями и подразнил меня жемчужным колечком, крутящимся на одном из них. – Красивое. Мы любим красивые дополнения к косточкам!

В другой его скрюченной руке я заметила часы с золотой гравировкой, явно принадлежащие Эдварду.

– Ай-яй-яй! Воровать нехорошо, – зацокала языком я. – Ты ведь не думал, что спрятаться в месте, где полно детей, хорошая идея?

– А разве нет? – Все пять голов испытующе наклонились вбок. – Где дети, там безопасно. Так все считают. А мы любим безопасность… И любим детишек. Не только есть их, но и играть с ними, смотреть, говорить… Где детишки, там всегда веселье! Там всегда Паук.

Со мной говорила лишь та голова, что располагалась по центру: остальные только щерились и облизывались длинными раздвоенными языками, похожими на змеиные. Косясь на когти Паука, чтобы не упустить момент, когда они окажутся в опасной близости от моего лица, я постаралась осмотреть все его шеи. Ферн говорила о про́клятом ошейнике… Но в кожистых складках и узлах никакого ошейника не было видно и в помине. Слишком темно, чтобы разглядеть.