На мгновение Тони встрепенулся.

— Может, вам следует подать прошение о переводе в спецподразделение, когда оно будет сформировано? — Тони уклонился от ответа.

— Лесть никуда вас не приведет, — усмехнулась Кэрол.

— Я серьезно. Мне кажется, у вас есть то, что необходимо для такой работы. Понимаете, я не непогрешим. Я действительно не подумал о трансвестите. Но почему я упустил эту возможность? — размышлял он вслух. — Должна быть какая-то подсознательная причина, по которой я отверг эту версию прежде, чем она появилась в моем сознании… — Кэрол открыла было рот, но он сказал: — Нет, пожалуйста, подождите минутку, дайте мне разобраться. — И его пальцы снова вцепились в волосы, ероша темные пряди.

Кэрол смирилась, сказав себе, что Тони так же высокомерен, как и все остальные, не допускает и мысли, что мог что-то упустить. Хватит тешить себя надеждой, что он отличается от остальных, сурово приказала она себе.

— Верно, — произнес Тони довольным тоном. — Мы ведь имеем дело с сексуальным садистом, согласны?

— Согласна.

— Садомазохизм практически неотделим от сексуального фетишизма. Но трансвестизм — вещь диаметрально противоположная. Трансвестит хочет взять на себя более слабую роль, которую, по его предположению, женщины играют в обществе. Что поддерживает трансвестизм? Вера, что женщины имеют силу слабости, силу их пола. Ничто не отстоит дальше от грубого взаимодействия боли и власти которой жаждут садомазохисты. Но это вовсе не входит составной частью в фантазии трансвеститов. Чтобы убедить жертвы, что они — женщины, а не переодетые мужчины, убийце пришлось бы носить одежду другого пола с полной безупречностью. Но — в моем опыте клинической психологии я с таким никогда не встречался — ему бы также пришлось быть сексуальным садистом. А это несовместимые вещи, — объяснил Тони. — То же относится и к транссексуалам. Вероятно, даже в большей степени, потому что, прежде чем лечь на операцию, они должны пройти консультацию у психолога.

— Значит, вы это отбрасываете? — удрученно спросила Кэрол.

— Я никогда ничего не отбрасываю. Это значило бы свалять дурака в серьезной игре. Я только считаю, что вряд ли стоит включать это в профиль, потому что само упоминание об этом может подтолкнуть людей в неверном направлении. Но обязательно держите это в голове. У вас правильный ход мыслей. — Неожиданно Тони улыбнулся, и Кэрол тут же забыла о покровительственных нотках, прозвучавших в его голосе. — Как я уже сказал, Кэрол, вместе мы сможем расколоть дело.

— И вы совершенно уверены, что это не женщина? — спросила она.

— Психология — одна сплошная ошибка. Учитывая очевидные факты, этот убийца одержим навязчивой идеей, что скорее характерно для мужчины. Скольких женщин вы знаете, которые слонялись бы в анораках под дождем по станционным платформам и записывали номера поездов?

— А что насчет того синдрома, — как он там называется, — когда человек одержим кем-то до такой степени, что вся его жизнь становится несчастьем? Мне кажется, в основном этим страдают женщины?

— Синдром Клерамбо, — ответил Тони. — Да, в основном им страдают женщины. Но они просто сосредоточиваются на одном человеке, и единственный, кто в результате гибнет, это сама страдалица, которая иногда даже совершает самоубийство. Дело в том, что женские одержимость и мании отличаются от мужских. Мужская одержимость поддается сознательному контролю; мужчины сознательно собирают марки и составляют их каталог, они коллекционируют трусики — по паре от каждой женщины, с которой переспали. Им нужны трофеи. Женская одержимость — это подчинение; это разрушительная, болезненная одержимость, которая поглощает их и, пожалуй, властвует над ними. Женщина, страдающая синдромом Клерамбо, вышедшая замуж за объект своих желаний, скорее всего окажется идеальной женой для мужчины-шовиниста. Этот образец не подходит для нашего убийцы.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала Кэрол, которой не хотелось отказываться от единственной свежей идеи, которую она внесла в составление характеристики.

— Добавьте к этому очевидную физическую силу нашей особи, — продолжал Тони, видя ее внутреннее сопротивление. — Вы в хорошей форме. Вы вероятно, очень сильны для вашего роста. Я всего на пару дюймов выше вас. Но как далеко, по вашему мнению, вы смогли бы отнести меня? Сколько времени ушло бы у вас на то, чтобы вынуть мое тело из багажника машины и перебросить через стену? Вы можете перекинуть меня через плечо и пронести по Карлтон-парку до кустарников? А теперь вспомните — все жертвы были выше и тяжелее меня.

Кэрол грустно улыбнулась.

— Ладно, вы победили. Мне в голову пришла еще одна вещь.

— Давайте.

— Читая вашу характеристику, я подумала, что причина, которую вы выдвинули для объяснения промежутков между убийствами, недостаточно убедительна, — начала она нерешительно.

— И вы это заметили, — произнес он насмешливо. — Меня это тоже не удовлетворяет. Но никакого другого объяснения я не смог придумать. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, — ни лично, ни в литературе. Все серийные преступники совершают преступления по нарастающей.

— У меня есть теория, которая могла бы разрешить эту проблему, — сказала Кэрол.

Тони наклонился вперед с очень внимательным видом.

— Говорите, Кэрол.

Чувствуя себя золотой рыбкой в миске, Кэрол набрала в грудь побольше воздуха. Ей хотелось его внимания, но она не была вполне уверена, что теперь ей это нравится.

— Я помню, что вы сказали пару дней назад насчет промежутков. — Она закрыла глаза и проговорила: — «У большинства серийных убийц промежуток между убийствами обычно сокращается очень быстро. Именно их фантазии дают толчок к убийствам, и реальность никогда полностью не соответствует фантазии, как бы они ни утончали процесс. Но чем в большую крайность они впадают, тем сильнее притупляются их чувства, тем больше стимулов им нужно, чтобы получить сексуальное возбуждение, которое дает им убийство. Значит, убийства должны стать более частыми. Как сказал Шекспир: „Чем лучше снедь, тем лучше аппетит“». Я ничего не переврала?

— Замечательно, — тихо проговорил Тони. — Вы можете проделать такое и с увиденным или только с услышанным?

Кэрол раздраженно вскинула глаза.

— К сожалению, только с услышанным. Во всяком случае, когда я прочла кусок характеристики, где вы предполагаете, что он может работать с компьютерами, в голове у меня что-то щелкнуло. Вопрос, который вы в действительности не поставили, хотя он явно беспокоит вас, заключается в следующем: почему со временем не притупляется его привязанность к видеозаписям?

Тони кивнул. Пункт, затронутый ею, был важен, именно он его и тревожил. Он пытался найти ответ, который удовлетворил бы их обоих. Нащупывая решение, Тони сказал:

— Предположим, что первая видеозапись поддерживала его в стабильном состоянии двенадцать недель. Но он уже запустил процесс поиска второй жертвы, и подходящий момент настал до того, как он действительно почувствовал желание снова убить. Он просто не устоял перед возможностью которая сама так удачно подвернулась. Позже он поймет, что оставил промежуток между убийствами в восемь недель, и решит, что этот срок и будет теперь эталоном. Пока что видеозаписи позволяют ему держаться. Может быть, сейчас это изменится.