— Ваш заказ, — тихо сказала она и, нехотя поднявшись, принесла еду и поставила перед ним. — Что-нибудь еще?

— Не надо, — он отрицательно покачал головой.

Она опять устроилась напротив него и болтала, пока он ел. Совершенно бесхитростная, она болтала, смеялась, немножко заигрывала.

«Пожалуй, она лет на пять старше, чем я подумал сначала», — решил он.

— Можно еще чашечку кофе? — попросил он наконец, чтобы хоть на минуту отделаться от нее.

— Конечно. — Взяв его пустую чашку, она направилась к блестящей хромированной кофеварке.

Опять наблюдая за ней, Леланд ощутил, как все его тело пронзила легкая дрожь, и… он опять увидел ее без одежды. Нет, он даже не пытался представить ее себе обнаженной, он просто совершенно ясно видел ее, так же отчетливо, как и остальные предметы вокруг. Ее длинные ноги и тугие полушария были подтянуты, когда она, поднявшись на носочки, заглядывала в высокий котел, чтобы проверить, на месте ли фильтр. Когда она повернулась, грудь ее качнулась немного разбухшими сосками.

Леланд зажмурил глаза, пытаясь отогнать видение. Когда он вновь открыл их, оно не исчезло. С каждой секундой какое-то странное чувство все сильнее и сильнее овладевало им.

Он нащупал нож, который она принесла ему. Взяв его, он поднес его к лицу и взглянул на блестящее лезвие с зубчиками на конце. Потом оно расплылось, потеряло четкие очертания, он смотрел поверх него на обнаженную девушку. На то, как она медленно приближается к нему, как будто сквозь тягучий прозрачный сироп. С каждым шагом ее груди чувственно вздымаются и опускаются…

Он сильнее сжал нож и подумал: «А что, если вонзить его сейчас ей между ребер, потом вытащить, и еще, еще, пока она не затихнет…»

Когда она подходила к нему, осторожно, двумя руками неся наполненную до краев чашку кофе, он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернувшись на стуле, он взглянул по направлению к двери. Там сидела пожилая парочка. У мужчины был полный рот еды, но он не жевал ее. С раздувшимися щеками он уставился на Леланда, наблюдая с каким выражением лица тот сжимал нож в своей большой руке. И из второй кабинки за ним наблюдали. Полицейский. Он тоже перестал есть и хмурился, — видимо, был растерян, не зная, как Леланд собирается поступить с этим ножом.

Леланд положил нож на место, поднялся со стула как раз в тот момент, когда официантка ставила кофе на стол. Он достал бумажник и, вынув два доллара, бросил их на стойку.

— Вы уже уходите? — спросила она. Ее голос показался ему в эту минуту таким далеким и холодным, что он даже вздрогнул.

Он не ответил. Быстро пройдя мимо, он вышел на улицу. «Слишком яркий день», — подумал он, направляясь к фургону.

Сидя за рулем «Шевроле», он слышал, как в груди его бешено колотится сердце. Он снова зажмурил глаза и опять увидел эти длинные ноги, широко расставленные груди… Он видел и себя со стороны, видел, как бросается на нее, перескакивает через стойку, валит ее и там, прямо на полу… Никто не посмеет его остановить, ведь в руках у него по-прежнему нож. Они все испугаются. Даже этот жалкий полицейский. Он сможет прижать ее к грязному полу и делать с ней все что угодно и сколько угодно.

Он продолжал размышлять о ноже, о крови, которая покроет всю ее грудь, чувствовал движения ее тела; он видел, как откроются рты и расширятся глаза стоящих вокруг, если он решится на это. Но постепенно он приходил в себя. Дыхание выровнялось. Сердце перестало бешено стучать.

Подняв голову, он вдруг увидел свое отражение в зеркале заднего вида, прикрепленном к левой двери. Он вгляделся в свои широко открытые глаза, вспомнил наконец, где он, кто он, что он собирался делать, как он намеревался поступить с теми двумя из черного «Тандерберда». И он понял, что все это неправильно. Леланд почувствовал себя совершенно больным, разбитым и сбитым с толку.

Оторвавшись от зеркала, он увидел, что полицейский вышел из ресторана и направляется к фургону. Леланд на мгновение представил, что этому патрульному все про него известно, известно про то, что он собирался сделать с этой девчонкой-официанткой, с той парочкой из «Тандерберда».

Патрульный знал, все знал…

Леланд завел двигатель.

Полицейский окликнул его.

Не в состоянии расслышать, что тот сказал, не желая этого слышать, Леланд включил скорость и вдавил педаль газа до самого пола.

Полицейский что-то крикнул.

Машина дернулась, из-под колес полетел гравий. Леланд чуть сбавил газ и понесся мимо рядов мотелей, заправок и кафе. Он снова тяжело дышал, почти задыхался.

Выезжая на шоссе, он не сбавил скорость, но, к счастью для него, на обеих полосах не было ни одной машины. И хотя Леланд знал, что это шоссе постоянно патрулируется полицейскими и контролируется радаром, он позволял стрелке спидометра забираться все выше и выше. Когда она приблизилась к сотне, фургон стал подрагивать, как чистокровный жеребец, идущий рысью.

В грузовом отсеке все ходило ходуном, мебель стучала о стены, настольная лампа соскочила на пол: послышался звон разбитого стекла.

Леланд посмотрел в зеркало. Хотя полицейский тогда сразу же побежал к своей машине, дорога была пуста.

Все же он не стал сбавлять скорость. Где-то под ним шуршала дорога, за окном свистел ветер. Вокруг все менялось, как декорации на сцене. И постепенно он стал успокаиваться. Исчезло ужасное чувство, что все глазеют на тебя, что все тебя ненавидят и преследуют. Он несся на запад и опять стал частью машины. Он вел ее сильной и уверенной рукой. Проехав так семь или восемь миль, он постепенно сбавил скорость до разрешенного предела, и, хотя всего несколько минут прошло с тех пор, как он покинул ресторанчик, он уже не мог вспомнить, что же повергло его в такую панику.

Так или иначе он все же вспомнил про Дойла и Колина. Их «Тандерберд», должно быть, еще остывает в тени, но даже если они уже на дороге, то еще долго не появятся в поле зрения. Такая перспектива была ему совсем не по душе.

Скорость фургона продолжала снижаться. И когда он стал сознавать, что сейчас они преследуют его, его страх принял знакомые размеры. Черный асфальт дороги уже представлялся ему бесконечным тоннелем с одним лишь входом.

Вскоре вдали; справа от дороги, показалась еще одна зона отдыха, отделенная от шоссе двумя рядами высоких сосен. Он притормозил и свернул на дорожку, ведущую к ней. Машину он припарковал на небольшой площадке так, чтобы хорошо все видеть. Теперь ему оставалось лишь наблюдать за дорогой и ждать. Когда проедет «Тандерберд», он выедет на автостраду и через минуту-другую опять будет у них на хвосте. Он ощущал какой-то небывалый приток сил и энергии.

Патрульный вышел из машины еще до того, как Леланд осознал, что он уже тут не один. Леланд наблюдал за дорогой минут пять, и, должно быть, яркое солнце и снующие туда-сюда машины немного одурманили его. Еще минуту назад никого поблизости не было, а сейчас немного наискосок от фургона стоит патрульная машина полиции штата Огайо. Наполовину в тени высоких деревьев, наполовину заливаемая яркими солнечными лучами, она казалась какой-то ненастоящей. Вышедший из нее офицер был лет тридцати, собранный, с волевым подбородком. Это был тот самый полицейский, который обедал с ним у «Бринза», тот, который окликнул его у ресторана.