Дезире пробила мои покупки, и я поняла, что набрала больше, чем планировала, учитывая мое постоянно раздувающееся, как воздушный шарик, тело. Но решила, что это не имеет значения. У Алисии был свой гардероб с модной одеждой, и Плам его тоже заслужила. Тем не менее, пока я наблюдала, как Дезире аккуратно складывает мою новую яркую одежду в пакеты, я боялась, что растеряю свою храбрость, как только выйду из магазина. Боялась, что так и не решусь никогда надеть обновки. После оплаты я отправилась в примерочную и надела красное платье с белыми вставками и красные колготки. Бежевую тунику и черные леггинсы я без всякого сожаления выбросила в мусорное ведро.

Сначала, когда я вышла на улицу со всеми пакетами, мне показалось, что я опять оказалась в одном из своих старых кошмаров: я обнаженная стою на публике, незащищенная, открытая для презрительного взгляда каждого. Люди пялились на меня. Но, если так подумать, люди всегда пялились на меня. Значения не имело, во что я была одета.

Мимо пронесся автобус с изображением груди на борту.

Я невольно распрямила спину и зашагала, гордо вскинув голову. Я практически желала, чтобы кто-нибудь мне что-нибудь сказал. Люди всегда оскорбляли меня, называли жирной коровой, но больше это не могло меня обидеть. Да, я была толстой, но больше не видела в этом ничего плохого; то оружие, которое всегда использовали против меня, потеряло силу.

Я шла по улице в яркой, красочной одежде и не собиралась ни перед кем извиняться за полноту. Красное платье воскресило во мне дух неповиновения. Впервые мне было плевать на то, сколько места я занимаю.

После всех этих прогулок и покупок я проголодалась. Зашла в закусочную на Двадцать третьей улице и заказала денверский омлет с картофельными оладьями. Прикончив омлет, поняла, что совсем не наелась, и заказала сэндвич на гриле с сыром и двойную порцию картошки фри. Две молодые девчонки напротив бросали на меня взгляды, шептались и смеялись. Я знала, что они смеются надо мной, над тем, как я едва помещаюсь за столом, над тем, как я держу сэндвич пухлыми пальцами и над моим красным платьем. Я была опьянена радостью от покупки новой яркой одежды, а эти девчонки хотели разрушить мое счастье. Как они смеют?! Резинка гнева, будучи натянутой столько лет, наконец, лопнула. Я хотела протянуть руку, оторвать девчонкам головы и повесить на люстру в своей спальне в «Доме Каллиопы», вместе с головой Барби от Саны и Руби.

– На что вы, мать вашу, пялитесь? – громко сказала я, мои губы были масляными от зажаренного хлеба. Мой гнев удивил меня саму. Слова вылетели из моего рта, минуя фильтр, который сдерживал их столько лет.

Девчонки не ответили и отвернулись, зато другие посетители повернулись в сторону. Официант направился к нам и встал между моим столом и столиком девчонок.

– Что-то не так? – спросил он покровительственным голосом.

– Все так. Принесите мне, пожалуйста, кусок торта безе с лимонным кремом, – сказала я.

Пока ждала торт, я уставилась на девушек. Я следила за каждым их движением и посмеивалась, не громко, но достаточно, чтобы девчонки услышали. Я не сводила с них глаз минут десять. Они избегали смотреть в мою сторону и даже пытались делать вид, что им все равно, но, в отличие от меня, они не знали, каково это – находиться под постоянным наблюдением. Наконец, они расплатились, схватили сумки и свалили из закусочной.

Принесли пирог, и пока я смаковала каждый кусочек, гнев улетучивался. Когда официант принес счет, я открыла рюкзак, чтобы достать бумажник, и заметила, как из внутреннего кармана выскользнула какая-то бумажка. Это был чек на двадцать тысяч долларов. Я положила его в карман на хранение и совершенно забыла о нем.

Я заметила подпись Верены в верхней части чека. Я могла бы создать свой счет и положить эти деньги на хранение в банк, но что-то меня останавливало. Я имела полное право на эти деньги, в конце концов, я выполнила все задания «Новой программы баптисток», но Верена сказала, ее программа полностью преобразит меня. Она обещала. Но после всех взлетов и падений я все еще не была до конца уверена – полностью ли я преобразилась?

Я прошла пару кварталов. В витринах бутиков я видела полную женщину в ярко-красном платье и не узнавала в ней себя.

Мимо пронесся автобус с изображением груди на борту.

На углу я заметила обувной магазин и решила заменить потрепанные черные балетки. Я просмотрела все туфли на каблуках, кроссовки и слипоны. Но там не было ничего, чего мне и вправду бы хотелось примерить. Но потом, в глубине магазина, я увидела ботинки, множество разных, от отороченных цветным искусственным мехом до прорезиненных на шпильках. В углу притаилась пара черных армейских ботинок – с тяжелой подошвой и на шнурках. Продавец лениво прислонился к стене неподалеку; я сказала ему, что хочу примерить черные ботинки.

– Это мужские ботинки, – сказал он и, не сдвинувшись с места, рукой указал на женские эквиваленты: тонкие и высокие, с узким каблучком. Эти ботинки были недостаточно широки для моих икр, да и они меня совсем не интересовали.

– Нет, спасибо, я хочу примерить мужскую пару.

Он неохотно принес остальные размеры, и я нашла для себя идеальную пару. Я зашнуровала ботинки и завязала шнурки, скорее узлом, чем бантиком.

– Ну? – спросил он.

Я все еще рассматривала ноги в зеркале под разными углами, не могла привыкнуть к такому отражению, но сочетанию ярко-красных колготок и черных армейских ботинок невозможно было сопротивляться.

– Это именно тот образ, который я хотела.

– Образ, это точно, – кивнул продавец.

Я протянула ему черные балетки и попросила выбросить. Выйдя на тротуар, я специально потопала новыми ботинками, чувствуя, как волны радости пробегают по всему телу. Я почти что ликовала. В таких ботинках и моя походка стала более уверенной. Хотя я вряд ли растоптала бы кого-нибудь, теперь я знала, что смогу.

Пройдя пару кварталов, я нашла скамейку, пустующую и манящую, и села на нее, благодарная за возможность поставить куда-то свои многочисленные пакеты и сумки. Я вытянула ноги перед собой, все еще любуясь моими новыми ботинками, и думала о том, что бы сегодня такое приготовить на обед. Может, стоит заскочить на рынок по дороге в «Дом Каллиопы»? Автобус резко остановился перед скамейкой на красный свет, словно нетерпеливое животное. Я снова увидела изображение грудей, которое то и дело мелькало везде целый день. Его невозможно было избежать. Это была реклама V******** S*****, известной сети женского нижнего белья. Марло посвятила V******** S***** целую главу в своей «Теории сексуальности», назвав ее «Костлявилль». На рекламе модель лежала на кровати в полупрозрачном сиреневом пеньюаре, и грудь ее выскальзывала из лифа. Каждая сиська больше, чем моя голова.

Автобус отъехал, забрав груди с собой. После того как мимо скамейки проехали еще несколько машин, я увидела посреди улицы молодого человека, который направлялся в мою сторону. Лет ему на вид было восемнадцать-девятнадцать, он был поразительно худым, в джинсах и черной шляпе-котелке. Именно котелок и привлек мое внимание вначале, но когда парень подошел ближе, я разглядела изображение на его лавандовой футболке: фотография девушки – черные волосы, глаза со стрелками.