роман, кто-то играл в крестики-нолики, кто-то мастерил сигнальное устройство против угона автомобилей — за них хорошо платили.

Возвратясь в кабинет Олияра, он грохнул кулаком по столу.

— Чем же ты здесь занимаешься?! Ведь ты угробишь лабораторию!

— Это... Это... Я позирую... Скульптор создает грудной портрет... князя Льва, именем которого назван наш город, — залепетал Олияр.

— А что? — воскликнул скульптор, невзрачный, суетливый мужик с огромными руками. — Сколько достоинства, воли, твердости...

Григорий в сердцах сплюнул, вышел из кабинета.

23

После врачебного обхода, назначений, распоряжений Майя, как и всегда, уединилась в оранжерее. Обжегшись в экспериментах над кустарниками, она не оставляла исследований. Свою неудачу приняла спокойно: с кем не случается... Постижение мира — не забава. Тот, кто пожал неудачу, достоин успеха. Не удалось с кустарниками, найдется кое-что получше. Материал для экспериментов был под рукой — цветы. Не какие-нибудь! Неусыпными стараниями садовника белые цветы эйхариса и зимой раскрыли ладошки лепестков.

Сам садовник, наверное, не знал, откуда и когда появились эти цветы в здешних краях. Не исключено, что случилось это в незапамятные времена, задолго до того, как проницательный и наблюдательный Фурье попал в египетские пески.

Брели караванной тропой верблюды с ценным грузом-подарком. Эфиопский император отправил далекому северному царю-единоверцу сыновей вождей племен, чтобы они под мерцанием Полярной звезды исполнили службу верных и преданных стражей царской особы. Кто-то из юношей, сорвав тугой шарик эйхариса, спрятал его вместе с семенами. И зацвели африканские цветы на чужой земле, превозмогая тоску по теплому и привычному родному приволью. Правда, дамы и господа, любуясь и восхищаясь красотой этих цветов, называли их по-своему: лилии. Белые лилии.

Давно уже нет того царя. Давно уже нет того эфиопского императора. Но и доныне в Эрмитаже один из залов называется «арапским». Доныне цветут лилии — эйхарис. И не только в Ленинграде...

На небольшой полированный столик Майя поставила обливной горшочек с лилией. К стеблю прикрепила легкие металлические зажимы-датчики. Два проводка — белый и розовый, свисая со столика, тянулись к энцефалоскопу — прибору для рентгенологического исследования головного мозга.

Майя нажала на кнопку звонка, и Аида ввела в оранжерею девочку лет десяти в полосатом больничном халатике, в шлепанцах на босу ногу.

— Марийка простудилась. Как бы не было осложнения, — сказала тихо Аида.

— Отвечать мне! — резко оборвала ее Беркович. Немного помолчав, уже спокойным голосом добавила: — Всего несколько минут... Никаких осложнений не случится.

В ожидании психиатра Майя включила энцефалограф, посадила Марийку в кресло возле столика напротив лилии. Сама села перед экраном.

Вошел психиатр. Как бы между прочим спросил: получила ли Майя согласие родителей на эксперимент?

— Всего несколько минут, — подчеркнуто повторила Майя. — Я считаю, что согласие не обязательно. Предыдущий сеанс пошел больной на пользу. Она крепко спала, стала спокойней.

— Хорошо... — неуверенно согласился психиатр. — Цель сеанса?

— Мне нужно для сравнения... Последовательность реакции...

Психиатр откашлялся и сделал несколько пассов руками, усыпляя Марийку.

— Ты идешь лесом... — тихим напевным голосом заговорил он. — Твои глаза вбирают красоту цветов, руки касаются стеблей. Тебе приятно, радостно. Ты представляешь себя птицей и взлетаешь над прекрасной землей. Крылья легко несут тебя в воздухе...

Майя внимательно следит за экраном, не без удовлетворения отмечая и записывая в журнале, что сила эмоций не изменилась. Ровная зеленая линия дрожит, легкие всплески ритмично чередуются. Они напоминают энцефалограмму, снятую с мозга в спокойном состоянии, когда человек ощущает радость и удовлетворенность.

«Закономерность в последовательности всплесков... — размышляет Майя, торопливо делая записи. — Сколько же нужно экспериментов, пока узнаю — какая? В чем ее суть?»

Она переводит взгляд на лилию и с радостью отмечает, что цветок, как и в предыдущем опыте, расправил лепестки, стебель выровнялся, чашечка раскрылась.

«Какая же связь между цветком и девочкой? Ясно, что она существует. А каков характер этой связи? Неврологический? Психический?.. Все возможно. Ведь всякую перемену сопровождают химические и физические превращения в тканях... А может, связь биохимическая? Или биоэлектрическая? Думай, Майя, думай! Ты, возможно, на пороге чего-то важного и весомого!»

— Давайте вторую часть, — говорит она психиатру и впивается взглядом в цветок.

Психиатр перефразирует сказку о Золушке:

— Мачеха выгоняет тебя из дома... Раздетую, разутую... На улице падает снег... Дует пронзительный ветер...

Лилия медленно, будто ее вынесли на мороз, сжимает лепестки, вянет. Стебель возле чашечки сгибается. Краски блекнут.

Майя бросает быстрый оценивающий взгляд на Марийку. Состояние Марийки такое же плохое, как и у цветка. Она увяла, съежилась в кресле.

— Хватит! — Майя подозвала Аиду. — Отведите больную в палату.

Когда Аида с Марийкой вышли, психиатр недовольно буркнул:

— Не нравится мне... На что вы надеетесь?

— Трудно сказать, — Майя устало провела рукой по лицу, выключила прибор. — Живое растение реагирует на перемены в нервной системе человека. Заманчиво выдвинуть предположение о биоэлектрическом взаимодействии. Тогда, может...

— Может, следует оглянуться назад... — живо подхватил психиатр. — На эволюцию живого. Нейроны возникли намного позже, чем клетки растений. Рефлекторный механизм мозга развился из информационной системы растений. Я давным-давно твердил своим коллегам и самого себя убеждал... Мы еще не знаем функциональных возможностей растительной клетки. Сложностей тут хватает. Скажем так: а если тут действует механизм резонанса? Общность происхождения наталкивает на мысль о взаимодействии...

— Какие расстояния между концами эволюционной цепи — растение и организм! И какое сходство реакции! — воскликнула Майя. И на всякий случай тут же записала в блокнот эту мысль. Пригодится.

— Мне пора, — заторопился психиатр. — Больные в клинике ждут.

— Спасибо вам, — поднялась Майя. — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Без вас мне не распутать...

— Будет видно... Кроме того... Послушайтесь моего совета. Обратитесь в Проблемную лабораторию. Попросите смоделировать... Э, что это за штука — модель! Проясняются закономерности и частности. И... еще... Не ждите от меня сотрудничества без согласия родителей больных.

— Хорошо.

Майя проводила психиатра до выхода и снова склонилась над записями, обдумывая услышанное и увиденное, пропустив мимо ушей предостережение коллеги. Обойдется!

«Взаимодействие есть! — торжествовала она. — Подтверждена догадка об общей материальной природе мысли и эмоции.