— Нет. — Голос леди прозвучал непреклонно, а поза выражала нетерпеливость. Вполне заразную, как быстро обнаружил Эмрис, испытавший желание разогнать монахов с их гундением.

Идель обогнула крюком хвост процессии, увлекая Железного за собой. Она ускорилась, хотя в шагах не было злости или раздражительности. Скорее — надежда поскорее добраться до укрытия.

— Все в порядке? — осведомился Эмрис.

— Конечно. Мне просто нужно в уборную. — Она сделала пару шагов, а потом со смешком добавила: — Надо было отнять у этих бедолаг плошки и завернуть в какой-нибудь закоулок.

Эмрис коротко и зычно гыкнул, но комментировать не стал. Чуть позже, когда Идель отдавала распоряжение принести ужин на двоих в занятую ею комнату, Железный тоже смолчал. Если уж она настаивает, почему… почему бы и да? Уж поесть вместе точно никому не повредит.

Глава 20

— Я все же уверен: дело не только в уборной, — заявил Эмрис, потягивая вино. Жаркое, им поданное, оказалось отменным, так что первая четверть часа от ужина прошла в тишине и стремительном поглощении пищи. После фиаско итторийской «Невероятной котлеты» это было желанное разнообразие. — Я имею в виду, насчет жрецов и аббатов. Вы недолюбливаете их.

Идель не спешила с ответом: на сей раз потому, что прохладное, из погреба, талассийское белое было слишком уж хорошо.

— Они пропагандируют все то, с чем боремся Аерон и мы, его сподвижники.

— С чем именно?

— Милосердие к нищим, смирение, подаяние… Все это ослабляет общество, понимаете?

— Не совсем. Я думал, религиозность — это вполне себе добродетель для знати.

— Давайте честно. — Леди отставила опустошенный бокал и с легкой грустью наполнила его водой. Хотелось бы еще вина, но в ближайшие месяцы лучше не налегать. — Если вы видите парня, пусть даже не особо крепкого и умелого, который нуждается в помощи, что вы сделаете: дадите ему монету или предложите присоединиться к «Железным Братьям» новичком?

— Ну, если руки-ноги на месте, то ясно, что второе. Его, конечно, отходят несколько раз, но в итоге, поверьте, он будет крепче, чем гвоздь для гроба.

Идель указала на мужчину раскрытой ладонью.

— Видите, то же самое. Я бы тоже предпочла дать им работу. А Аббатство предложило бы купцам и знати сдать какую-нибудь подать для бездомных и нищих. Сами аббаты заявили бы при этом, что они молятся за бедолаг. Все. Но, подумайте, если можно получить еду просто за то, что ты нищий, то зачем за нее работать? — И тут же, упреждая очевидный контраргумент, Идель вскинула руки ладонями вперед. — Понятно, что есть калеки и больные, которые ничего не могут делать. И понятно, что не у всех из них есть родственники, которым можно дать работу, денег с которой хватило бы на обеспечение немощного. Но для этого, в конце концов, действительно в землях каждого крупного лорда может быть какой-то приют, поддерживаемый самим лордом. С лечебницей, например. Лорд в этом случае мог бы четко контролировать отпускаемые на это средства, минуя проходящие праздные руки священников. Мог бы наставить в управление таким приютом каких-нибудь далеких родственниц, которых черт нормально пристроишь в брак без крупного приданного из-за того, что они от боковой ветви рода. А так на приданном можно было бы и сэкономить, пустив деньги на что-нибудь толковое.

Железный даже не сомневался, что все в итоге сведется к какому-то акту рачительности или даже скаредности.

— Не говоря о том, что если человек немощен физически, — продолжила Идель, — это вовсе не означает…

— … что он глухой, слепой или тупой. — Эмрис уже немного научился понимать ход ее мысли. — И таких бездомных можно тоже вполне нанять на… работу нищими, верно?

— Именно!

Эмрис хмыкнул.

— Полагаю, среди осведомителей лорда-председателя Тайного совета полно таких.

— Не знаю насчет количества. Но, думаю, вы поняли. Милосердие к ближнему, за которое ратует Аббатство — это медвежьи услуги.

Железный насупился.

— Слушайте, я тут не великий знаток, но ведь дело бывает не только в бедственном положении. А как же случаи несчастливых браков, в которых рыдают все женщины? Им же надо периодически кому-то жаловаться на мужей.

— Если Аббатство дает им веру в бога, то почему бы не пожаловаться у алтаря самому богу? Зачем для того, чтобы пожаловаться на мужчин в браке, ходить разговаривать к мужчинам, которые про брак ничего не знают?

Эмрис, как и множество раз до этого, открыто рассмеялся. Она в самом деле подкупала прямотой и четкостью мышления, и даже если бы ему и следовало держаться настороже, доверяя чутью наемника, сейчас он просто не слышал его.

— Признаюсь, не ожидал. Из моего опыта, особенно того, что я получил до «Железных Братьев» и наемничьей стези, женщины благородных семей… эм…как бы сказать… — Эмрис замялся, не зная, как выкрутиться. «Были достаточно хорошо воспитаны?» Тогда получится, будто он намекает, что Идель воспитана плохо.

Благо, Идель — не в первый раз, вздохнул Железный, — выручила его:

— Выглядели желанными союзниками Аббатства в делах религии? Я, честно сказать, даже не знаю, как это вообще можно объяснить. — Как бы между прочим заметила женщина.

— В смысле?

— Ну, традиционно считается, что женщины любят мужчин, которые умеют шутить, а все аббаты — один зануднее другого, — проговорила леди, не встречаясь с Эмрисом взглядом. И пока мужчина веселился, добавила: — Вам, кстати, тоже придется завести какого-нибудь духовника всея баронства. Иначе они вам проедят весь мозг еще до собственного назначения.

— А если я с этим потороплюсь, то, видимо, проедят после оного?

— Даже не сомневайтесь. Брат Фардоза — верховный настоятель Греймхау — обожает бубнить что-то насчет семи запретов и равновесия, но, великий создатель, — она не сдержала насмешки, — кто бы его слушал.

— Он настолько невыносим? — Эмрис смотрел на Идель с воодушевлением и почти с нежностью. Несмотря на то, что по сути она брюзжала и говорила о немаловажных вещах, ее лицо, светлое и молодое, ее лучистые глаза выражали такой же смех, какой наполнял его самого.

Она горела, как одинокая лучина, подумал Железный. Незаметная в солнечный день, но жизненно необходимая в мороз и в ночь.

— Скорее, любит совать нос не в свое дело. Как и все аббаты.

— О да! — Эмрис повторил ее позу, раскинувшись на стуле. — Ужасная черта!

— И даже больше, чем ужасная, если вспомнить, что они далеко не во всем разбираются. Их убеждения если не лживы, то точно лишены смысла. Скажем, Фардоза регулярно твердит мне и Нолану про воздержание в особые церковные дни и религиозные праздники.

Эмрис едва сделал глоток вина — и им же и подавился от ее слов.

— Простите, — он