Он шептал Кристине названия городов, мимо которых они проезжали, уверяя, что теперь они куда ближе к Англии, пересчитывая все уменьшающиеся мили, пытаясь объяснить, что они скоро будут дома. Когда они пересекли границу Франции, Макс пообещал, что скоро повезет Кристину в Париж и скупит все товары в модных лавках и все наряды знаменитых кутюрье. Малейший трепет ресниц поддерживал в нем надежду.

— Смотрите, смотрите, — шептал он доктору. — Она меня слышит.

На протяжении всего путешествия в Кристину старались влить как можно больше жидкости: доктор объяснял, что вода вымоет из ее организма мышьяк. Такое лечение, однако, было всего лишь полумерой, не только для пациентки, но и для того, кто любил ее.

Макс не мог вынести сознания того, что ничем не может ей помочь.

Разве что утешить.

Эту ночь Кристине удалось пережить, а к утру даже доктор стал несколько оптимистичнее высказываться относительно перспектив выздоровления своей пациентки. Пульс стал более наполненным, дыхание — более глубоким, и лицо, напоминавшее серую маску смерти, чуть порозовело. Когда они добрались до побережья, где Максу удалось снять яхту, на которой они должны были пересечь залив, доктор немедленно уложил Кристину в постель.

Закрыв за собой дверь крохотной каюты, Макс проводил доктора на берег.

— Я в вечном долгу перед вами, — заверил он, вручив доктору внушительную сумму в марках. — Если вам когда-нибудь что-то понадобится, только попросите. Ну а едва Кристина выздоровеет, я позабочусь о том, чтобы князь никому больше не создавал проблем.

— У меня в округе много друзей. Сомневаюсь, чтобы князь посмел причинить мне вред.

— Тогда моя месть будет исключительно личной.

— Обычно я не одобряю насилия, но в этом случае готов сделать исключение. Однако будьте осторожны: этот человек готов на любую подлость.

Но Макс пренебрежительно отмахнулся:

— Жду не дождусь, когда увижу его физиономию, искаженную страхом.

— Возможно, прежде всего вам следовало бы позаботиться о безопасности, как вашей, так и княгини.

— Об этом не волнуйтесь. Да и Гансу не сойдет с рук все, что он натворил. Кто-то должен его наказать.

— Желаю вам удачи, — со вздохом кивнул доктор.

Морское путешествие подействовало на Кристину благотворно, а свежий ветер буквально оживил: во всяком случае, она несколько раз открывала глаза, да и Макс все время твердил, что они скоро будут в Англии. Она даже улыбнулась, когда он объявил:

— Вижу дуврские утесы!

Когда яхта уже входила в гавань под резкие крики чаек, она впервые заговорила:

— С-спасибо…

— Спасибо за то, что любишь меня, — прошептал он в ответ.

Ее улыбка была слабым подобием той, сияющей, которую он так хорошо помнил.

Пять часов спустя они уже были в Минстер-Хилле. И когда экипаж подкатил к дверям и Кристина услышала приветственные крики мальчиков, выбежавших навстречу матери, у нее даже слезы навернулись.

Они буквально ворвались в карету и принялись обнимать лежавшую на руках у Макса Кристину. Оба плакали и украдкой вытирали слезы, поскольку считали себя слишком взрослыми для таких сантиментов.

— Берт сказал, что ты приедешь! — завопил Фриц. — Я так и знал, так и знал!

— Он сказал, что Макс может добиться всего на свете, — более сдержанно вторил Джонни, хотя его улыбка была такой же широкой.

— Но прежде всего нужно уложить вашу маму в постель и накормить теплым бульоном… дать чаю…

— И булочек с черникой! Мама! Ты обязательно должна попробовать булочки с черникой, которые печет здешняя кухарка! — воскликнул младший, в полной уверенности, что теперь, когда мать рядом, мир снова обрел прежние краски.

— 3-зву… чит… чуд-десно… — выдавила она свое самое длинное предложение за последние сутки. И только сейчас Макс понял, что она вне опасности.

Она со своими мальчиками.

Она свободна.

Она дома.

Кристина быстро выздоравливала, становясь с каждым днем все сильнее. К середине недели она уже могла встать с постели и добраться до стула. Макс каждый вечер сносил ее вниз к ужину, где мальчики наперебой перечисляли события минувшего дня. Но к концу недели Макс осознал, что расправу с Гансом откладывать больше нельзя.

После их возвращения Том Лоусон дважды побывал в Минстер-Хилле, обсуждая возможность получения доказательств давней женитьбы Ганса на кузине, и сегодня как раз должен был привезти с вечерним поездом свой последний отчет.

— Хотя плодом этого союза явился теперь уже восемнадцатилетний сын, в церковных и светских книгах отсутствуют соответствующие записи. Вернее, соответствующие страницы попросту вырваны.

— Деньги делают все, — цинично усмехнулся Макс. — А как насчет свидетелей? Вы никого не нашли?

Поверенный покачал головой.

— Но я не сдаюсь.

— Наймите еще помощников, — велел Макс. — Хотя Кристине стало лучше, она смертельно боится, что Ганс украдет мальчиков.

— Разве ему совладать с вашей армией?

— Я так и говорю, но логика бессильна против ужаса. И не без основания: Кристина едва не погибла от его руки.

— Вероятно, хорошо рассчитанный шаг. Марлена снова беременна.

Макс резко выпрямился:

— Откуда вы знаете?!

— Я плачу практически каждому слуге в этом городишке. Тайну открыла служанка повитухи. Роды ожидаются весной.

— В качестве акта христианского милосердия я, возможно, не пристрелю его до того, как родится ребенок.

— Вам вообще не следует его убивать. Черт возьми, Макс, вы проведете всю жизнь в тюрьме из-за этой глупой выходки!

— Кто сказал, что убийца обязательно попадется? Том раздраженно вздохнул: тема беседы была отнюдь не нова.

— Это идиотизм, но вы, разумеется, на все готовы.

— Не считаете, что он заслуживает смерти?

— Я знаю не менее сотни людей, заслуживающих смерти.

— Вы знаете не тех людей. Но с Гансом необходимо разделаться, все равно — цивилизованным или иным способом.

— Наверное, вам стоит спросить Кристину, хочет ли она, чтобы его кровь была на ваших руках.

— Никогда! Она и без того достаточно страдала по его вине. Я не стану впутывать ее во все это, и, надеюсь, вы поймете почему.

— Да-да, — буркнул Том. — Разумеется. Но вам не удастся вечно держать его на расстоянии. В отличие от вас, дорогой мой, он сражается не оружием. И уже приехал в Лондон, вознамерившись подать на вас иск за похищение жены. Чарлз Гордон показал мне сегодня утром его жалобу. Он требует десять миллионов в возмещение убытков.