Битва до последней капли крови

Первым подняло бунт сердце Лемми – внезапно оказалось, что оно работает на износ и у него нарушен ритм, а это, в свою очередь, легло бременем на весь организм. И вот в начале 2013 года Лемми отправился в больницу за дефибриллятором. Это была его первая серьезная проблема со здоровьем, и Лемми испытал новое чувство – чувство уязвимости. Но друзья окружили его поддержкой, и самые близкие из них навещали его, чтобы сказать, что он все еще тот же самый Лемми и никакой вонючий дефибриллятор его не остановит, и он вернулся в форму.

Если эту тему затрагивали в интервью журналисты, Лемми говорил о «проблемах с сердцем», но он ни в коем случае не собирался давать публике полный отчет о своем состоянии здоровья – главным образом потому, что не хотел постоянно выслушивать от окружающих пожеланий «скорейшего выздоровления», не хотел, чтобы они смущали его навязчивым сочувствием. Вероятно, его собственное мнение точнее всего описывалось словами «нечего дергаться», и он не желал демонстрировать поклонникам свою телесную истощенность. Не забывайте, он был человек, гордившийся своим обликом и беззаветно преданный своим ковбойским сапогам ручной работы, узким черным джинсам и черным рубашкам.

Однако и сам Лемми в глубине души знал, что нельзя слишком долго блефовать, играя в покер со смертью. Уте Кромри, европейский агент Motörhead по связям с прессой и маркетингу, стала Лемми «нянькой» в турах по Европе и вместе с его личными ассистентами следила за тем, чтобы все его, все более многочисленные, рутинные процедуры исправно выполнялись.

Жизнь вошла в определенное русло: после периода интенсивной заботы о своем здоровье Лемми опять с головой нырял в работу, но его организм медленно и верно разрушался, хотя это разрушение, откровенно говоря, было не таким уж сильным при той безбашенной жизни, которую пережил этот организм. Вероятно, главным элементом этого разрушения был сахарный диабет второго типа – настоящее проклятье для человека, который хлестал Jack Daniel’s с колой как воду (собственно, H2O он выпил за свою жизнь гораздо меньше) и чью диету никак нельзя было назвать «низкоуглеводной». Ему советовали пить диетическую колу вместо обычной, но он только посмеялся и наотрез отказался следовать этому совету, и всегда замечал, если его ассистент пытался подсунуть ему диетическую колу. Другая сложность была в том, что если уж Лемми решал встать на путь здорового питания, то это доходило у него до крайности – так, что оказывало уже обратный эффект. Так, однажды ему предложили утолять голод черникой, но в результате Лемми принялся пожирать ее целыми корзинками, сводя таким образом весь эффект на нет! Рим, как пробормотал кто-то однажды, не сразу строился.

Лемми продолжал потихоньку менять свой образ жизни: двадцать-тридцать минут в день проводил на велотренажере, стал выпивать меньше бурбона с колой и выкуривать меньше сигарет. Следующей проблемной зоной стали ноги, онемение и боль в которых стали все чаще одолевать его (но он и слушать не желал о том, чтобы отказаться от своих знаменитых ковбойских сапог в пользу обуви с плоской подошвой). Продолжались проблемы с сердцем, и организм, вынужденный справляться с ними и с диабетом одновременно, уже не имел ресурсов просто выздороветь. Одно злосчастное падение привело к ушибу бедра, вердикт был: «тяжелая гематома» (на обычном языке – большущий синяк), и доктора заставили Лемми прервать тур, чтобы дать бедру прийти в порядок.

Возвращение на европейские фестивали прошло успешно, концерты назначались на конец недели, поэтому остальное время было свободным. С одной стороны, это было хорошо, потому что давало Лемми возможность отдохнуть между концертами. Однако чем дальше, тем больше появлялось ощущение, что длинные перерывы между концертами лишают смысла сами гастрольные разъезды. Для нас выходные дни означают отдых и расслабление, но для музыканта это просто пустые дни, проведенные в отеле, дни, в которые рабочие руки теряют тонус без регулярных концертов.

В июне стало очевидно, что Лемми не успел достаточно отдохнуть в начале года, и теперь доктора прямо велели ему взять паузу, посидеть дома и дать себе поправиться как следует. С большой неохотой он согласился отказаться от оставшихся концертов лета 2013 года и заявил: «Я хотел бы поблагодарить всех, кто пожелал мне выздоровления; это было трудное решение для меня, потому что я не люблю разочаровывать фэнов, особенно сейчас, когда экономика в упадке, а люди все равно потратили деньги на то, чтобы увидеть нас».

Лемми принялся отдыхать, но вся эта ситуация затягивалась, и он решил попробовать сыграть на фестивале Wacken Open Air 2 августа. Сейчас идет уже тридцать второй год его истории[81], и он признан одним из крупнейших метал-фестивалей мира: каждый год все 80 000 билетов распродаются за пару недель независимо от того, какие именно группы заявлены хедлайнерами. Это великий праздник рок– и метал-культуры, на котором неизменно выступают такие артисты, как Iron Maiden, Оззи Осборн, Judas Priest, Deep Purple, Saxon и другие, но для многих именно Motörhead являлись гвоздем программы в те годы, когда они там играли[82]. Мнения о состоянии здоровья Лемми разделились, но, несмотря на это, была проделана организационная работа, необходимая для участия группы в фестивале. Лемми как будто нужно было самому увидеть и ощутить раз и навсегда, что состояние его здоровья – настоящая проблема, которая отныне требует от него изменить свой образ жизни. И Лемми нужно было узнать это со всей определенностью от самого важного участника событий – от самого себя.

В назначенный день в Вакене стояла страшная жара – около +35°C, без надежд на снижение температуры – с ужасно высокой влажностью. Как всегда, Лемми сидел в своей гримерке/палатке с работавшим на полную мощность кондиционером, читал, общался со старыми приятелями, заглядывавшими к нему время от времени, а его ассистент Иэн Гейнер внимательно следил за его состоянием. Лемми, конечно, выглядел не таким крепким, как, скажем, десятью годами раньше, но все же он производил впечатление человека, готового бросить вызов своему создателю, и не обращал внимания на молчаливое беспокойство дорожной команды и Ульрики Рудольф – босса лейбла UDR, верного друга и члена семьи Motörhead уже больше двадцати лет.

Но, опять-таки, Лемми было нужно узнать самому, к тому же его так настойчиво убеждали отменить летние концерты, что он подспудно чувствовал необходимость сыграть в Вакене во что бы то ни стало – ради фэнов и ради самого фестиваля (который он всегда любил).

– Я тут болел, и вот я вышел на сцену, чтобы поиграть рок-н-ролл и еще немного себя угробить! – прорычал он в микрофон, а затем грохнула I Know How to Die, перешедшая в Damage Case. Никому – ни на сцене, ни на поле – не было легко на этой давящей жаре, и она, а также состояние самого Лемми, превратила для него этот концерт в настоящий марафон.

Лемми никогда не делал того, что ему велели; доиграв The Chase Is Better than the Catch, он сам решил, что нужно остановиться. Главными факторами, повлиявшими на его решение, были сильное утомление и искренний страх того, что он подвергает себя опасности. Он вернулся в свою гримерку, где потом медленно приходил в себя. Разумеется, в этих обстоятельствах немедленно началось горячее обсуждение состояние его смертной оболочки, из которого надрывались телефоны и веб-сайты. Правда состояла в том, что Лемми заставил себя дойти до предела и услышал в ответ то, чему даже он сам до последнего не верил. Чтобы и дальше не только играть концерты, но и вообще жить, ему следовало изменить свои привычки. Однако он не перенес в тот день никакого приступа или срыва: он просто дошел до черты и остановился. Несмотря на свое сердце, несмотря на жару, несмотря на ощущение бессилия, охватившее его после… Catch, Лемми продолжал контролировать ситуацию. И наконец получил ответ.