Боже, ну как она раньше этого не понимала? Разумеется, Гаррет женится на матери своего ребенка — честь не позволит ему поступить иначе. Если есть хоть малейший шанс, что ребенок от него, он сделает все, чтобы у того была семья, чтобы тот избежал вечного клейма незаконнорожденности… какое носит Реджи.

Кейт просто обманывала себя. Отвлекалась на возможные интриги Жоэль.

Сердце ее упало: она поняла теперь, как следует поступить. Она должна покинуть этот дом. Леди Бертрис права. Она не может больше брать у этой семьи. Не может целыми днями сходить с ума по Гаррету. Не важно, виновна Жоэль или нет, Кейт не сможет спокойно смотреть, как Гаррет женится на ней.

Однако если Жоэль виновна, если она спала с Уилли и лжет Гаррету насчет того, чей это ребенок, Гаррет ни за что на свете на ней не женится, даже чтобы спасти дитя от клейма бастарда. А если он узнает правду слишком поздно, после свадьбы… Кейт даже помыслить об этом не могла. Такого предательства он не переживет. Это убьет его.

Надо ему помочь. Она должна сделать все возможное, чтобы найти доказательства — если они вообще существуют в природе, — что у Жоэль была связь с Уилли.

Остается лишь одна надежда: в Кенилуорте могли остаться какие-то свидетельства обмана Жоэль. Риск огромен, потому что она может остаться несолоно хлебавши, но разве у нее есть иной выбор? Если она потерпит фиаско, Гаррет женится на Жоэль.

Если она останется в Колтон-Хаусе, Гаррет все равно женится на Жоэль, но, хуже того, это произойдет у нее на глазах.

Леди Бертрис вытащила из огромного кармана шелковый голубой кошелек и протянула его Кейт:

— Это вам.

Кейт уставилась на него:

— Зачем?

— Этого хватит на дорогу домой, и еще останется.

— Не нужны мне ваши деньги.

Леди Бертрис изогнула брови:

— Ну, я же не хочу, чтобы вы насмерть замерзли на улице. Я прекрасно знаю, что вы ограничены в средствах. Вы брали у Ребекки деньги на одежду. Так почему бы вам, не взять у меня вот это, чтобы благополучно добраться до дома?

— Потому что леди Ребекка предложила мне одежду из душевной доброты и щедрости! — выпалила Кейт.

— Не глупите. Может, я и не так благородна и у меня черствое сердце, но я не злодейка. Я просто забочусь о своей семье, о всех, кто оказался впутан в эту темную историю.

— Леди Ребекка этого не одобрит.

— Леди Ребекка еще ребенок, и она использует вас как щит от боли, которую влекут за собой совершенные ею ошибки. И вы это знаете.

Кейт, потрясенная проницательностью леди Бертрис, попятилась и наткнулась на кровать.

Взгляд леди Бертрис смягчился.

— Не стану отрицать, вы очень помогли моей племяннице. Однако есть переживания, которым ей рано или поздно придется посмотреть в глаза, и для этого ей необходимо перестать прятаться за вашей спиной.

Кейт склонила голову.

— Я не хотела…

Леди Бертрис вздохнула:

— Да, я понимаю. Скорее всего, вас просто подхватила волна раскаяния Ребекки. Однако это не извиняет ваших ужасных нападок на Жоэль и трудностей, которые вы причиняете Гаррету.

Кейт подняла голову.

— Я уеду, — прошептала она медленно и невнятно, как будто выпила галлон эля. Каждое слово было почти невозможно произнести. Каждое слово выпивало из нее те немногие силы, которые у нее еще оставались. Она боялась оставлять Гаррета с Жоэль, боялась, что он женится на ней.

Мысль о том, что она может вообще не найти доказательств, приводила ее в ужас. Ведь она могла всю жизнь прожить с одним только подозрением, что ее соперница обманом заставила мужчину, которого Кейт любила, жениться на ней.

— Хорошо. Тогда утром я первым делом велю кучеру отвезти вас с Реджинальдом в Скиптон. По средам оттуда отходит дилижанс на Шеффилд. Оттуда вы доберетесь до Уорикшира.

Кейт кивнула, сражаясь с невыносимой болью, которая завладела сердцем. Мысль о том, что Гаррет женится на Жоэль, пронзала ее, как ядовитый клинок.

«Он никогда тебе ничего не предлагал, Кейт. Он и словом не обмолвился о свадьбе. Ни разу».

Он женится на Жоэль. Не на ней.

Кейт в отчаянии закрыла глаза. Неужели она забыла, что случилось с ее матерью? Связаться с аристократом — это самая большая глупость для женщины ее класса. Какой же она была дурой!

«Ребенок. Подумай о ребенке. Если Гаррет женится на Жоэль, он спасет малыша от судьбы Реджи». И все-таки она даже не могла себе представить, в какую ярость впадет Гаррет, если узнает, что его жена — вероломная обманщица, что она спала с его врагом и, может быть, даже выдавала ребенка Уилли за его.

Лучше уж иметь бастарда, чем такую судьбу. Пострадает не только Гаррет, но и вся его семья. Включая и этого ребенка.

Кейт сомневалась, что ей удалось бы удержаться на ногах, если бы не та робкая надежда найти для Гаррета доказательства в Кенилуорте, что у нее была. Ради этого она не сломается, по крайней мере, до приезда домой. А потом, если доказательства так и не найдутся…

Нет, она не готова сейчас об этом думать.

Доказательства должны быть. Даже если ей придется ехать за ними в Бельгию, она это сделает. Она сделает это любой ценой.

— Очень хорошо. — Леди Бертрис снова протянула ей кошелек.

Кейт не взяла его, и леди Бертрис бросила его на кровать, монеты звякнули, но Реджи не шелохнулся. Он спал крепким глубоким сном, как и полагается здоровому ребенку. Леди Бертрис резко кивнула, повернулась и вышла из комнаты.

Кейт долго смотрела на дверь, кусая губы.

Ей нужно увидеть Гаррета перед отъездом. Она не может просто бросить его и уехать. Ей нужно, чтобы он подтвердил слова леди Бертрис. Нужно предупредить его. Попрощаться. Уже третий час ночи. Она согласилась утром покинуть Колтон-Хаус. Это ее последний шанс.

Кейт сунула ноги в теплые тапочки, которые ей дала Бекки, на цыпочках прокралась по коридору в другой конец дома, остановилась перед высокой двойной дверью, ведущей в спальню Гаррета. Она проходила мимо нее, но внутри никогда не бывала.

Кейт охватила дрожь. Она боялась встретиться с ним лицом к лицу. Боялась, что бросится ему в ноги и станет умолять взять в жены ее, а не Жоэль. Гордость ее сейчас была очень хрупкой и уязвимой, как паутинка в капельках дождя, которую легко смахнет нетерпеливая рука.

Набрав в легкие побольше воздуха, Кейт взялась за ручку и открыла дверь. Хорошо смазанные петли не издали ни звука.

В комнате было темно, единственный свет, дрожащий, неверный, лился от огня в огромном мраморном камине.

Глаза Кейт постепенно привыкли к темноте, и она раздела несколько кресел у камина и письменный стол в дальней части комнаты, у окна, такого же высокого, как у нее, только в два раза шире.