В.И. Ленин, в т. ч. руками И.В. Сталина, по сути превратил и без того значительную группировку недовольных в настоящую оппозицию, которая, несомненно, смела бы Л.Д. Троцкого, если бы не «загадочная испанка».

16 марта 1919 г. Я.М. Свердлов скоропостижно скончался — по официальным данным от гриппа. Это событие внесло серьезнейшие коррективы в политический расклад Восьмого съезда РКП(б).

В ЦК сразу поняли, что к чему. Как это произошло, сказать трудно. Может быть, в условиях смертельной, как уже знали все, болезни Я.М. Свердлова, вопрос в Центральном комитете удалось решить, что называется, в рабочем порядке. В.И. Ленин аккуратно дал понять Л.Д. Троцкому, что он будет отстранен от руководства армией, и тот смирился с очередной победой основателя партии. Возможно и иное: члены ЦК наблюдали, как в условиях ранения Ленина был избран новый, молодой, вождь; как Старик выздоровел и продемонстрировал недовольство рокировкой в высшем руководстве РКП(б); как через полгода молодой вождь заразился смертельно опасной инфекцией. И тут уж, независимо от природы гриппа, вокруг Ленина объединились все, не дожидаясь специального приглашения: «Да, да, Владимир Ильич! Конечно, Владимир Ильич!» И среди всех поневоле — формальный диктатор.

В любом случае смертельная болезнь председателя ВЦИК и руководителя Секретариата ЦК РКП(б) Я.М. Свердлова позволила В.И. Ленину временно примириться с существованием Л.Д. Троцкого: связанный в РВСР «уздой» из старых большевиков, он особой опасности не представлял. Осознав, что он в ловушке (а в условиях отсутствия Свердлова разделаться с чужаком в партии было нетрудно), Троцкий пошел на компромисс. После смерти Свердлова оставление его «младшего» партнера по ЦК у руководства военным ведомством стало выгодно Ленину: к великому несчастию вождя, в армии среди политработников была столь сильна тенденция к дезорганизации, что Ленину из чисто прагматических соображений нередко приходилось поддерживать Троцкого в борьбе с более преданными членами партии.

В планы В.И. Ленина после договора с Л.Д. Троцким входил простой ход — воспользоваться тем фактом, что, по более позднему выражению Н.И. Бухарина, «Восьмой съезд сопровождался вестью о страшной угрозе революции». Вождь решил снять военный вопрос с повестки дня съезда: 14 марта ЦК РКП(б) рассмотрел сделанное под предлогом наступления колчаковских войск и общего ухудшения обстановки на Восточном фронте предложение Троцкого — его самого и всех армейских делегатов, избранных на VIII съезд, отправить «немедленно на фронты». ЦК принял предложение Троцкого, разрешив военным партийцам остаться в Москве лишь «по особому их ходатайству» — кроме лояльного Троцкому Г.Я. Сокольникова, который и сделал в конечном итоге вместо председателя РВСР доклад по военной политике. И.В. Сталин же передал К.Е. Ворошилову сотоварищи распоряжение «сверху» — Л.Д. Троцкого более не трогать. Видимо, с уточнением из серии: «Так решил ЦК» (как вариант: «Так сказал Ильич»). Если бы решение провели в жизнь, «разгром “военной оппозиции”», очевидно, стал бы в партийной истории эпизодом проходным.

Однако против постановления ЦК активно выступили военные делегаты, и 16 марта Центральный комитет, обсудив почему-то вопрос «О событиях в Петрограде», вынужденно констатировал: «некоторые» военные партийцы называют решение об отправке на фронт «трюком», который «делает совершенно излишним самый вопрос о военной политике». Л.Д. Троцкий все отрицал и, предчувствуя недоброе, еще настойчивей просился на фронт. ЦК под давлением армейских делегатов был вынужден отменить свое решение — дискуссия сторонников регулярной армии с военной «оппозицией» стала неизбежной. Видный большевистский деятель М.П. Томский, вспоминая этот и ему подобные эпизоды насыщенной внутрипартийной жизни, заявил со знанием дела в 1925 г.: «Мы знаем логику фракционной борьбы не хуже каждого большевика в партии, поседели на этом деле […]. На первой стадии, когда вы (конкретно Томский обращался к вождям Новой оппозиции. — С.В.) сеете семена недоверия, шопотки и слушки, вы создаете расплывчатое мнение, а потом, когда атмосфера накалится, тогда создаются “левые крылья”. И когда пытаются затормозить […] радикализм […] уже ничего не выходит». В 1919 г., следуя терминологии М.П. Томского, сеятелем «слушков» выступил В.И. Ленин, а выпущенный на им волю джин военной «оппозиции» наотрез отказался возвращаться в свою бутылку: на фронт — до выяснения отношений с Л.Д. Троцким.

С.И. Аралов в кой-то веки не покривил душой в своих воспоминаниях, когда указал: «С докладом по военному вопросу на съезде выступил Сокольников. Доклад должен был сделать Троцкий, но, зная отрицательное отношение к себе со стороны большинства военных делегатов, он добился разрешения от ЦК не участвовать в работе съезда и уехал на Восточный фронт, где в то время под Уфой и Пермью шли большие бои». Председателю Реввоенсовета Республики позволили уклониться от участия в работе верховного органа РКП(б): решение об его «немедленном» отъезде на Восточный фронт оставили в силе, а вот одному из лидеров военной оппозиции В.М. Смирнову (его, если верить С.И. Аралову, «называли тогда […] главоппозиционером»), напротив, разрешили «остаться согласно его просьбы в Москве». Перед отъездом Л.Д. Троцкий встречался со своими сторонниками и давал им ценные указания. Г.Я. Сокольникову как докладчику он передал уточненные тезисы «Наша политика в деле создания армии». По мнению Д.А. Волкогонова, Л.Д. Троцкий особенно рассчитывал на А.И. Окулова, который еще не успел приехать в Москву с фронта. Председатель РВСР даже специально запросил по прямому проводу осиротевшего после кончины руководителя Секретариата ЦК РКП(б) С.И. Аралова: «Прибыл ли т. Окулов? Так как мне придется уехать до съезда, я хотел бы условиться с т. Окуловым относительно поведения на съезде…»В 1927 г., критикуя сталинский внутрипартийный режим, Л.Д. Троцкий заявил: «Ложь, будто опасность войны или даже война исключают самодеятельность партии, обсуждающей и решающей все вопросы, направляющей и проверяющей все свои органы снизу доверху. Если бы враг оказался в 80 км под Москвою, то самодеятельность партии нужна была бы в десять раз большая, чем при других условиях». К чему тут мнение Троцкого о действиях сталинско-бухаринского руководства в условиях военной тревоги 1927 года? — Оно очень уместно как свидетельство демагогии Троцкого, который в 1919 г. предпочел уклониться от дискуссии по военному вопросу под предлогом опасного положения на фронте.

16 марта Л.Д. Троцкий написал в ЦК: «Тов. Сокольникову поручен доклад о нашей военной политике. Я, с[о] своей стороны, очень настаивал бы на том, чтобы т. Окулову был предоставлен дополнительный доклад с таким разграничением, что т. Сокольников дал бы общую принципиальную характеристику нашей политики, [а] т. Окулов представил бы в свете указанной принципиальной оценки очень поучительный, важный материал из жизни армии, особенно относительно судьбы формирований и зависимости от способов формирований, о роли военных специалистов в армии и о коммунистах в армии». Иными словами, председатель РВСР попытался перестраховаться, предложив назначить содокладчиком по военной политике преданного А.И. Окулова, но ЦК откровенно абсурдное предложение отверг, согласившись лишь предоставить Окулову возможность «выступить с обычной речью в 15 минут», пообещав, впрочем, поддержать «требование о продлении ему времени».