Элай подсадил Алеру на телегу, и там ее затрясло, она вцепилась в борт, сжала его до боли в пальцах и все не могла отпустить, и не могла перестать смотреть на сидящего у дороги мужика, не могла поверить, что он больше не стоит на своих ногах, не держит ее за плечи, что у него нет больше ножа, что он теперь совсем безобиден, лишь цепляется за собственное пострадавшее плечо и тихо булькает о чем-то.

Элай уселся, тряхнул вожжами, цокнул языком. Дымка понял, что время потехи прошло, и охотно потянул свою ношу дальше по дороге. Разбойник тупым взглядом следил за телегой. У него подергивалась нога и глаз.

Поравнявшись с ним, Тахар ловко бросил склянку прямо на чучело в рубашке, лежащее рядом с мужиком. Пень его, к несчастью, не задел при падении.

– Что там, крысиная отрава? – едва слышно спросила Алера.

У нее почему-то стучали зубы, в затылке было холодно, а перед глазами стояла соломенная рубашка, нелепо машущая рукавами в воздухе.

– Заживляющая мазь, – буркнул Тахар. – Что? Что ты так смотришь на меня? Видишь, как у него кровь хлещет?

Алера обернулась.

– Ну и пусть хлещет! Он ведь даже не помрет от этого! Тахар, это же… Он же тут… Он же мог… Да вы же…

– Надо было его убить? – Тахар повысил голос, перекрикивая собственное внутреннее «Еще бы!»

– Да! Нужно было! Или я вам в самом деле никогда не нравилась? Так, может, вы извиниться перед ним желаете?

– Аль, ты взбесилась, что ли? – рассердился Тахар. – Это ж человек, а не гуска! Нехорошо людей убивать!

– Лучше убивать таких людей, чем гусок! – заорала Алера. – Вы представляете, что он мог… Он же тут!.. Да вы с ума сошли, его нельзя оставлять, его нужно добить, разорвать, закопать!

Маг насупился и повторил:

– Нельзя взять и убить человека. Даже плохого.

– Можно! Или что, плохой – пусть убивает, а хорошие убивать не будут, молча мимо пройдут? Тогда хороших не останется!

– Хочешь – остановлю телегу, вернись и добей его, – дрожаще-ледяным голосом предложил эльф. – Клинки подать?

– Подать!

Элай, конечно, ничего ей не подал и телегу не остановил, на что Алера немедленно разоралась еще громче, и Дымка от этих воплей испуганно ускорил шаг. Тахар сел рядом, обнял Алеру за плечи, она дернулась, обернулась и стала орать на Тахара, щеки у нее горели, в глазах стояли слезы. Маг невозмутимо притянул второй рукой баклагу, намочил рукав рубашки Алеры, на вздох заставив ее удивленно умолкнуть, и принялся вытирать кровь с ее шеи. Рука в рукаве сначала послушно болталась туда-сюда, потом вырвалась из пальцев мага вместе с рукавом.

– А если бы он мне горло перерезал? Нельзя такое оставлять! Ну вот как! Он же дальше будет!..

Элай натянул вожжи.

– Будет, – после недолгого молчания согласился Тахар.

– И это мы окажемся виноваты, потому что мы такие вот хорошие и прошли мимо!

– Ну давайте, как доберемся до Тамбо, известим, что на тракте разбойник засел, – проворчал Элай, хотя было понятно, что ему такой выход не нравится. – Если он засел, конечно, вид у мужика деревенский, ну и один он… Это кто-то из местных развлекается, нашел себе промысел… Дорога-то не Божиня весть какая оживленная.

– Глядите, отвилка в деревню, – указал маг, – вон, не больше перехода до жилья. Пожалуй, оттуда он вылез, как думаете? Давайте, поехали, поговорим с ними, пусть разбираются!

– Этого скота нужно погнать впереди телеги, – процедила Алера. – И сдать деревенскому голове в руки, потому как иначе он просто сбежит – ищи его потом по полям. Может, он не из этой деревни вовсе. Нужно быть очень тупым, чтобы разбойничать в виду своей деревни.

Эльф и маг переглянулись и поднялись на ноги.

* * *

Когда нынешний жрец поселка под названием Сукно был ребенком, на его подворье всецелую власть имели двое: очень старая, но очень бодрая бабушка и такой же бодрый хлевник. Они оба верили и другим ежедневно объясняли, что, во-первых, не может быть добра без худа и за все хорошее придет расплата, а во-вторых, что этой расплате непременно предшествуют всяческие предзнаменования. Все домочадцы в это верили, потому как предзнаменования действительно частенько сбывались, а все несбывшееся легко объяснялось неверным толкованием знамения. И, конечно, не имело никакой важности, сколько усилий прикладывали сами домочадцы во главе с бабкой и хлевником, чтобы сбыть намеченные для себя предзнаменования.

Когда жрец вырос и стал, собственно, жрецом, он понес свои представления о жизнеустройстве в поселковые массы и чувствовал, что оказался как нельзя более на своем месте: в Преданиях, если хорошенько покопаться, можно найти и целую кучу указаний на всякие знамения, и подтверждения бабкиной науке насчет того, что добра без худа бывать никак не может.

Сегодняшние жители поселка Сукно, окученные жрецом, до крайности нервные, старавшиеся всегда поступать по-доброму, в ответ ожидали исключительно зла и вдобавок обожали всяческие приметы, особенно дурные. И поскольку на все случаи жизни имеющихся примет решительно не хватало, сукняне создали огромное количество новых, собственноручно проверенных в деле или таких, о которых хотелось думать, что они проверены.

Поля вокруг Сукна – ухоженные, попадавшаяся на глаза скотина – холеная и ладная. Домики побелены, заборчики подкрашены, в садах – красивые крепкие деревья. И дух упоенного отчаянья привычно висит над улочками, мешаясь с ароматом свежей выпечки и спелых фруктов.

Выяснить, как добраться до дома местного головы, оказалось непросто.

Каждый встречный норовил подробно объяснить путникам, какое недоброе для деревни знамение он видит в их приезде в это время дня, если принимать во внимание число прибывших, их пол, масть коня и четыре колеса тележки.

Удивительно, сколько всяческих напастей может угрожать одному маленькому поселку! Удивительно, что никто из жителей не требовал, чтобы носители скорбного знамения сей же вздох повернули обратно, а не то у нас тут вилы за заборами припрятаны. Похоже, сукняне смертельно скучали, а ничего плохого с ними не случалось так давно, что теперь они даже радовались ужасным гостям.

Разбойник лежал тихонечко, скрытый высокими бортами телеги и скованный обездвиживающим руки заклятием, которым Тахар недавно пугал Элая. Несмотря на злость, презрение и еще какое-то мерзотное ощущение, словно пробежался босиком по слизнякам, маг проникся к горе-грабителю чем-то вроде признательности: прежде ему не выдавалось случая проверить действенность заклятия, слишком долго оно читалось, притом непременно – на цель, что недвижимо маячит перед заклинателем, потому на магонах в Мирах такого не опробуешь, а на людях – стыдно. На разбойника же Элай попросту сел, уткнув того лицом книзу и вывернув ему руки за спину.

Наверное, от такого обращения его руки и раненое плечо ужасно болели, и, наверное, оттого он и потерял сознание поначалу. Очнувшись в телеге, немедленно начал ворчать плохое, но Алера тут же воспользовалась случаем отвесить ему пинка, и разбойник, сообразив, в каком положении оказался, немедленно затих.