а потому плохо соображаю. Давай все препирательства и выяснения отложим до утра. — Она снова начала раздеваться. — И запри, пожалуйста, входную дверь. Мало ли кто может еще к нам пожаловать.

Глава двадцать третья

Их пробуждение начиналось с обряда поцелуев и объятий. На этот раз каждый встал молча и отчужденно, как встают в купе поезда случайные попутчики. В соседней комнате для них было приготовлено нечто вроде умывальника. Они умылись по очереди и снова вернулись в комнату. Пора было начинать разговор.

— Что ты собираешься сегодня делать? — спросил Лобанов.

— То, что и вчера. Искать картины. А ты?

— Я тоже собираюсь искать их.

— Значит, будем искать вместе.

— Спроси то, о чем хочешь спросить, Саша, — вдруг проговорила она. — Так будет легче нам обоим. Не надо ждать, пока рана начнет болеть так сильно, что оба начнем кричать.

— Ты знаешь, о чем я думаю.

Натали кивнула головой.

— Я тоже думаю об этом. Мы не можем не думать об этом.

— Да уж, твой бывший дружок постарался. И что ты надумала?

Натали молчала, она явно то ли не желала, то ли не была готова дать определенный ответ.

— Понятно, — разочарованно протянул Лобанов, поняв, что так и не услышит ничего обнадеживающего для себя. — В таком случае нет смысла продолжать разговор. Пошли.

Они без приключений добрались до конюшни. Василий их уже ждал. Травиата и Отелло в ожидании новых хозяев нетерпеливо уже бегали по двору. Завидев их, лошади, как по команде солдаты, остановились. А Травиата, приветствуя свою всадницу, радостно заржала.

Лобанов подошел к Отелло, дал ему сахар, и лошадь на секунду положила голову ему на плечо. Этот знак доверия растрогал его, и он кинул взгляд на Натали, которая была целиком поглощена общением со своей кобылой. Лобанов вдруг почувствовал раздражение. Еще вчера он полностью доверял ей, а сегодня между ними снова пролегла полоса отчуждения. Будь проклят этот Ник Грегори.

Они выехали за околицу и остановились. Лобанов внимательно осмотрелся вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил.

— Куда же нам отправиться? — спросил Лобанов.

— Поехали вон к той церкви, — показала Натали на едва видимый вдали крест.

— Но ни на одной картине нет церкви, — возразил Лобанов.

— Но это не означает, что где-то рядом не может находиться то самое место.

Натали, не дожидаясь его согласия, пустила лошадь вскачь. Лобанову ничего не оставалось делать, как повторить ее маневр.

Хотя Натали скакала быстро, он видел, что прежнего задора у нее нет. Поравнявшись, он бросил взгляд на ее лицо и понял, что не ошибся; оно было мрачным. Она даже не обернулась в его сторону, хотя не могла не слышать звук копыт его лошади.

Они спешились возле железных ворот. Судя по виду это было что-то вроде монастырского подворья. Когда-то от внешнего мира оно было отделено довольно внушительными стенами. Но сейчас они явно не могли служить защитой здешним обитателям, так как зияли многочисленными дырами, а кое-где обвалились совсем.

Лобанов и Натали вошли внутрь. Прямо перед ним возвышался довольно внушительный храм. Но, как и все тут, он был в ужасном состоянии. За церковью располагались хозяйственные постройки.

Несмотря на сильную обветшалость, в подворье текла своя река жизни. Мимо них прошествовали несколько одетых в черную длинную одежду монахов, а из церкви вышли в одинаковых, надвинутых почти на глаза, платках две пожилые богомолки.

Лобанов и Натали вошли в храм. Внутри не было ни души, только бесшумно горели свечи. Они стали осматривать церковь, вернее то, что от нее осталось. Судя по фрагментам на стенах, некогда она была богата расписана. Но все это было частично замазано, частично вообще уничтоженной.

Внезапно из Царских Врат вышел священник и направился к ним. Это был молодой мужчина, с правильным довольно приятным лицом, которое как бы продлевала вниз аккуратно подстриженная, подобно английскому газону, борода.

— Здравствуйте, рад приветствовать вас в нашей церкви, — приятным баритоном произнес он. — Судя по вашему виду, вы люди не здешние.

— Не совсем. Мы из Москвы, но корни наши находятся на этой земле, ответил за них двоих Лобанов. — А позвольте узнать, как называется эта обитель.

— Это Троицкое подворье. Церковь вновь получила его в свое владение всего три года назад. Видите все в каком тут кошмарном состоянии. Но из-за нехватки средств мы не можем ничего возродить. Вы говорите, что ваши корни на этой земле. Я тоже жил в Москве, но решил приехать сюда, так как мои предки тоже отсюда. Можно узнать, как вас зовут?

— Моя фамилия Лобанов-Тверской. А зовут Александр Сергеевич. А это Натали фон Мекк.

Священник внимательно посмотрел на него.

— Меня зовут отец Георгий. А вы, как я понимаю, потомок князей Лобановых-Тверских. Разве вы ничего не знаете об Троицком подворье.

— А что я должен о нем знать?

— Это же одно из мест захоронения вашего рода. Вон в том левом приделе храма каким-то чудом сохранились несколько могил. Хотя когда-то их тут было гораздо больше.

— Покажите!

Священник отвел их в левый придел и показал им на плиты. Лобанов насчитал их шесть. Но только надпись на одной из них сохранилось во вполне пригодном для чтение виде. Лобанов склонился над ней. «Его высокоблагородие генерал от инфантерии Сергей Иванович Лобанов-Тверской» 1844–1900 гг». Дальше шла какая-то цитата, скорей всего из Евангелия но разобрать ее уже было невозможно.

Так это же он, автор этих самых картин. Вот значит где его могила.

— Между прочим, не вы первый навещаете этот некрополь, — вдруг сказал отец Георгий. — Вчера тут были двое, тоже искали княжеские могилы.

— Один из них с обожженным лицом? — спросил Лобанов.

— Нет, один худенький, зато другой очень высокий и крепкий.

Одна и та же мысль, одновременно пришедшая в голову Натали и Лобанова, заставила их переглянуться.

— Чего ж они хотели?

— Их почему-то интересовал, существуют ли под церковью подвалы. Я сказал, что подвал есть, но он почти полностью завален. Там обрушились перекрытия. А до разбора мусора руки не дошли. С тем они и ушли. Кстати, хочу заметить, что тут, в подворье, сохранилось старое кладбище. Я там тоже встречал несколько фамилий князей и княгинь Лобановых-Тверских. Здесь также сохранились несколько хозяйственных книг еще с тех времен. Ваш род делал большие пожертвования монастырю.

— Я тоже хочу сделать пожертвование. К сожалению, пока о больших суммах говорить не приходиться, но возьмите то, что могу дать.

Лобанов достал сторублевую купюру и протянул отцу Георгию. Тот отрицательно покачал головой.

— Не мне, а положите вот сюда, — показал он на