Элмерса, и когда я сказала: «Хорошо», она схватила пальто и куда-то ушла на полдня. На следующий день я поехала к родителям. Она сама проводила меня до машины и велела шофёру ехать осторожно. Когда я сообразила, что что-то не так, было уже слишком поздно. Он повёз меня совсем не той дорогой и совсем не к родителям. Остановив машину посреди пустого проулка, он вышел из неё и, не отвечая на мои вопросы, скрылся из виду. Через несколько минут в проулке появилось пять оборванных подростков, каждому лет по пятнадцать, не больше. Они подбежали к машине и открыли дверь, я увидела палки у них в руках и поняла, что дальше произойдёт. Они вытащили меня из машины и избили. Они били меня по лицу, спине, бокам и животу. После третьего удара я отключилась, и очнулась уже в больнице. Мои руки были в крови, а тело превратилось в сплошную боль, которой не было конца. От меня воняло мочой: волосы, лицо, одежда – всё было мокрое, краем сознания я поняла, что на меня помочились, им мало было просто избить меня. Боль была настолько невыносимой, что я снова отключилась. Когда пришла в себя, от меня больше не воняло мочой, боль притупилась. Рядом оказалась медсестра, она сразу же позвала врача, тогда я и увидела, что больше не беременна. Врач сказал, что ребёнка удалось спасти, но это настоящее чудо, не иначе как божественное вмешательство – удивительно было слышать такое от врача. Ребёнок родился недоношенным и слабым, но всё-таки живым. Мне сделали кесарево сечение. Если бы не твои способности, Джереми, самым большим чудом в моей жизни было бы то, что после всего, что со мной сделали, моя дочь родилась живой. Но обрадоваться этой новости я не успела. В палату вошла Оливия Элмерс, всех остальных как ветром сдуло. Она была великолепна в тот момент ‒ прекрасное лицо, над которым почти не властно время, они с Годфри были очень похожи. Она возвышалась надо мной, как величественная башня. Улыбнувшись мне, она присела на край больничной койки и взяла мою обессиленную руку, в ссадинах и синяках, в свою – холёную руку аристократки с бриллиантовыми колечками на тонких пальцах. «Моя дорогая – сказала она, разве ты не знала, что в жизни сказок не существует? Все девушки, подобные тебе, думают, что выйти замуж за прекрасного принца вполне реально. Но поверь, даже если бы я не вмешалась, неужели ты думаешь, что вы с Годфри были бы счастливы? Как думаешь, надолго бы его хватило? Ты симпатичная, но симпатичных девушек много. Как только ваше приключение перестало бы быть приключением назло маме и папе и превратилось в полноценный брак, ты бы очень быстро наскучила мужу. Я знаю это, потому что я его мать. К слову, о матерях, тебя теперь можно поздравить, не так ли? Признаюсь, у вас с Годфри вышел очень живучий ребёнок. Живучий как таракан, ну или как ты», – она смеялась, а я ненавидела её. Но тогда я была слишком слаба, чтобы хотя бы попытаться ударить по её красивому лицу. Я хотела высвободить руку, но она крепко держала её, продолжая улыбаться своей обворожительной улыбкой. Она продолжала говорить, и каждое слово сочилось ядом, она травила меня похлеще белладонны. «Я, конечно, не ожидала, что ребёнок выживет, но раз это случилось, я готова помочь. Годфри мы скажем, что ты потеряла ребёнка, поскольку пренебрегала моими настойчивыми советами поберечь себя во время беременности. Я позабочусь, чтобы девочку отдали в хорошую семью. Ты расторгнешь помолвку и уберёшься с наших глаз в свою нору, чтобы мы больше никогда тебя не видели. В Оксфорде Годфри познакомился с очаровательной девушкой из приличной семьи. Поскольку обуза в виде тебя и ребёнка спадёт с его юных плеч, он сможет, наконец, подумать о своём будущем. У него ещё всё впереди. Блестящая карьера, удачный брак с образованной особой из нашего круга, а не дочерью кухарки. Боже, о чем ты только думала, Джейн? Никакая мать на моём месте не допустила бы, чтобы её сын женился на ничтожестве, вроде тебя. Ты думала, я не знала о вашей тайной связи, когда вы ещё встречались у всех за спиной? Я его мать и знаю всё. Я позволила вам встречаться, ведь запрети ему спать с горничной, она станет ему ещё милее. Мужчины любят все запретное. Но ты зашла дальше, чем я думала, ведь я полагала, что ты умнее и не совершишь такую глупость. Но ты решила, что перед тобой откроются все двери, ты выйдешь замуж за богатого наследника, вы сыграете роскошную свадьбу, как в сказке, и будете жить долго и счастливо. Жизнь – не сказка, дорогая. Жизнь ужасна и несправедлива, особенно для таких как ты. И если ты решишь противиться моей воле, я раздавлю тебя, как таракана, хотя, ты ведь и есть таракан. А теперь я уйду, дорогая, тебе нужно поспать, ведь ты сегодня столько перенесла, бедняжка».

И она ушла, одарив меня напоследок ещё одной ядовитой улыбкой, в которой было столько же ненависти, сколько и угрозы.

Джейн смолкла и Джереми не решался спросить, что было дальше, потому что всё было и так ясно. Оливия Элмерс победила, Джейн уползла в свою нору, а Годфри женился на богатой наследнице из своего круга. Конец.

– Почему вы отказались от ребёнка? Ведь вы могли забрать дочку и уехать к родителям, к вашим матери и отцу.

– Я могла бы соврать и сказать, что это было невозможно, но это не так. Захоти я забрать дочь и уехать из поместья, Элмерсы не стали бы противиться, я думаю. Им было важно, чтобы Годфри думал, будто ребёнок мёртв, и помолвка расторгнута, а я убралась с глаз долой. Но дело в том, что я не хотела больше этого ребёнка. И я больше не любила Годфри. Мне хотелось одного – закончить всё это и начать жизнь заново, забыть всё, как страшный сон и просто… не знаю. Теперь я не знаю, Джереми.

– Теперь вы жалеете об этом?

– Отчасти да. Этот ребёнок был настоящим чудом, а я отказалась от него. Но как бы сложилась моя жизнь и жизнь дочери, если бы я решила оставить её себе? Моя мать вышвырнула бы меня из дома, в этом я не сомневаюсь. Когда я приехала домой, отец был мне рад, но мать прокляла и выгнала прочь. Тогда отец и отдал мне серебряные часы, которые перешли ему