— Готов выполнить ваше приказание. Во славу Америки, мистер президент!

— И никаких записей, никаких документов! Если ты прав, и там, в будущем, действительно читают наши архивы и мемуары. Но у тебя ведь идеальная память, Джек, — и ты не упустишь ничего. Так слушай же, что ты должен будешь передать Сталину при личной встрече. И о чем поговорить с Лазаревым, если это тебе удастся.

Выслушав инструкции, посланник ушел. Франклин Делано Рузвельт удовлетворенно откинулся в кресле. Как он ненавидел сейчас свое старое, изношенное тело, в любой миг готовое подвести! Он не боялся смерти, привыкнув к мысли, что ему уже немного осталось на этой земле. Но чтобы уйти спокойно, надо было завершить не только жизненный этап своей биографии, но и политическую эпоху для Соединенных Штатов, поставить все точки над «i», оставить своему преемнику положение на мировой игровой доске, которым стоило бы гордиться. Но этого не было — да, война была завершена, и месть за Перл-Харбор свершилась, однако то, как это случилось, совершенно не вызывало удовлетворения! Как и положение в Европе, где Америке пришлось довольствоваться крохами, оставшимися после русских. План сделать доллар мировой валютой, что само по себе приносило бы американскому бизнесу и казне десятки, сотни миллиардов финансовой ренты в год, следовало считать если не окончательно проваленным, то отложенным на неопределенный срок, с совершенно неясной перспективой. В отличие от Англии, США из этой войны вышли все же с прибылью, но с меньшей, чем ожидалось, и совершенно не соответствующей затратам. А капитал не может без экспансии, без расширения сфер влияния и завоевания новых рынков сбыта!

Так что — ничего личного, «кузены», но придется делиться. После того, как оприходуем Китай. Сначала придется навести там порядок — начиная с собственного командования! Макартур, главнокомандующий вооруженными силами США в Азии, спит и видит развязать войну с коммунизмом… если гипотеза о пришельцах из будущего и Третьей мировой войне там верна, то этого честолюбивого психопата нельзя подпускать к президентскому креслу даже на сто миль! Пусть лучше воюет с «красными» где-то там, за океаном. Сейчас же важно, что он готов двумя руками поддержать любую идею Чан Кай Ши, если она во вред «комми», совершенно не просчитывая последствия. И на ножах со Стилуэллом, командующим войсками США в Китае — категорически считающем, что мы должны ставить не на Чан Кай Ши, а на Мао, подобно тому, как в Испании сумели приручить тамошних коммунистов! Стилуэлл пишет, что коррупция у гоминьдановцев превысила все допустимые пределы, что девяносто восемь процентов американской помощи исчезло неизвестно куда, что Чан Кай Ши не может распоряжаться даже своими войсками и не имеет авторитета даже у собственных генералов — вынужден не приказывать, а уговаривать, обещать, подкупать. Что «китайский солдат ничуть не хуже солдата любой другой нации, если о нём нормально заботиться и дать ему достойного командира», вот только ни того, ни другого, как правило, нет — китайский генералитет и офицерство в массе слишком хорошо помнят недавнюю эпоху милитаристов, «в каждой провинции свой диктатор», и смотрят на собственных подчиненных исключительно как на расходный материал. А потому всерьез ставить на гоминьдановцев это все равно, что «на скачках пытаться поднять на спину сдохшую лошадь и продолжить с ней забег на своих двоих». Все логично — с точки зрения командующего армией, вот отчего Джозеф Стилуэлл никогда не станет политиком. Верно, что Мао, раздосадованный, что Советы медлят уходить из Маньчжурии, поглядывает в нашу сторону и прощупывает почву для переговоров. Но если Чан Кай Ши, равно как и любой из его окружения, находится у нас в руках со всеми потрохами и банковскими счетами, и физически не может предать, даже если бы хотел — то, что мы будем делать, если Мао передумает? Или вдруг умрет, а у его преемника окажется иное мнение, кого считать союзником? Нет, переговоры поддерживать можно… как стимул для Чан Кай Ши, хехе, может, снизит аппетит воровства, процентов до восьмидесяти? Ну а если у гоминьдановцев не получится, то придется браться за дело самим… но не сейчас! Электорат не поймет, если сразу после завершение такой войны, в Штаты снова пойдут гробы. И пока не слишком многие разделяют идею Макартура о «сдерживании мирового коммунизма», ради которой надо снова идти умирать. Хотя для стратегической авиации, при отсутствии у коммунистических повстанцев ПВО, работа может найтись и сегодня.

Что же до Гипотезы, то придется подождать возвращения Джека. Он не был другом президента — Франклин Д. Рузвельт был дружен с его отцом, и мальчик рос буквально на его глазах. И он действительно, никогда не ошибался прежде. Если же он окажется прав и сейчас — то помоги господь Америке!

30 июля 1945 года,

Москва, Кремль

— Что знают двое, знает и свинья! — изрек Вождь, отложив доклад Лазарева. — Ну вот, догадались союзнички!

— Не факт, что знают, товарищ Сталин, — заметил Берия, — весьма вероятно, что подозревают и хотят на нашу реакцию взглянуть. Не могут же они всерьез думать, что даже если такое у нас есть, — то поделимся?

— А мы подэлимся, — сказал Сталин, — но нэ с ними. Хоть какая-то польза и от этого инцидента. Вот список лиц — что скажешь?

Берия прочел. К его удивлению, там было не одно, не два (как бывало прежде, с тем же авиаконструктором Лавочкиным), а больше двадцати имен.

— Товарищ Сталин, вы их всех хотите допустить к «Рассвету»?!

— Лаврентий, шэни дада, ты совсем баран?! — вспылил император. — Сын барана и внук барана! Ты и здесь дождешься, что военные сделают из тебя шашлык? Подумай головой, осел, почему армейцы тогда рисковали своими жизнями, чтобы прикончить тебя?

— Они хотели поделить власть с партийцами, и им надоел контроль со стороны органов, — ответил Берия, до которого наконец начало доходить, что он еще не «ухватил Бога за бороду».

— Что ты запомнил информацию из будущего, это хорошо; что ты не захотел немного подумать, очень плохо, — констатировал Сталин, — после твоего убийства военные перестали быть исполнителями воли партии, или в армии ликвидировали особые отделы?

— Нет, — ответил Берия.

— В таком случае, повторяю вопрос — почему? — тихо сказал Сталин.

— Они боялись повторения «большой чистки» — и поэтому посмели? — предположил Берия, привыкший, что армейцы его, мягко говоря, недолюбливают и весьма опасаются.

— Хоть ты и баран, но даже у тебя случаются проблески, — выдал сомнительный комплимент ближайшему сподвижнику Красный Император, — а теперь попробуй объяснить мне, почему стал возможен двадцатый съезд. Всяких там Бушковых можешь не цитировать, я и сам читать умею.

До Лаврентия Павловича, пусть и с заметным опозданием, дошло, что Хозяин, во-первых, не просто решал германский, испанский и католический вопросы, и собирался решить японскую проблему, но создавал задел на будущее, рассчитанный на решение внутренних вопросов; во-вторых, Сам не на шутку разъярен его бестолковостью — хоть Сталин часто и с полным на то основанием говорил о себе «Я грубый», так с ближайшими сподвижниками он говорил редко. Так что следовало собраться — и очень постараться не разочаровать Сталина еще больше, поскольку ему почетная отставка, с последующей скукой на даче, явно не угрожала.