Ровно год тому назад, возвратившись из Крыма, я докладывал государю о бессилии там русских властей; тогда же, по высочайшему повелению, обсуждали этот вопрос в особом совещании подлежащих министров; мне казалось, что объяснения мои произвели на них впечатление; признали нужным принять разные меры по министерствам: иностранных и внутренних дел, финансов, морскому, по корпусу жандармов и т. д. Началась переписка, обменялись значительным числом бумаг – и в течение целого года ровно ничего не сделано ни по одному министерству. Теперь же вдруг встрепенулись: министр внутренних дел и шеф жандармов одновременно получают официальные донесения о недавних происшествиях на берегу; вооруженные турки начинают уже открыто нападать на жителей. Об этих происшествиях пишет мне и жена в последнем письме, к которому приложено письмо к ней от нашего хорошего знакомого, Николая Яковлевича Данилевского, из Мшатки, где произошел один из случаев грабежа.

И вот, тот же министр внутренних дел, который не признавал нужным принять какие-либо меры к усилению полиции, тот же министр финансов, который не хотел подкрепить таможенную стражу, тот же министр иностранных дел, который затруднялся возбудить вопрос о пересмотре законов о правах иностранцев в отношении рыбной ловли, – все разом обращаются к военному министру и заявляют о необходимости военных мер к охранению берега. Хотя и не дело войск исполнять обязанности полиции и таможенной стражи, однако ж я воспользовался случаем и принял на себя распоряжения: сегодня же испросил высочайшего повеления учредить по всему берегу кордон из пехоты и казаков и уже отправил соответствующие приказания начальству Одесского округа.

Другое распоряжение, с высочайшего дозволения, сделано по Кавказскому округу: предписано войска, собранные в лагере под Карабулаком, немедленно передвинуть к Александрополю. Давно уже генерал Игнатьев и полковник Зеленый писали из Константинополя, что было бы полезно устроить со стороны Закавказского края демонстрацию, чтобы удержать в Азиатской Турции хотя часть войск турецких и тех полудиких орд, которые нахлынут на Балканский полуостров против несчастных славян. Лагерь под Александрополем мог бы держать турок в недоумении относительно наших намерений.

Однако же мысль эта до сих пор оставалась без исполнения. Великий князь Михаил Николаевич за границей объяснил государю, что и лагерь под Карабулаком не далек от границы (Карабулак в 70 верстах от Александрополя). Таким образом, упустили много времени, и вся сволочь азиатская уже выброшена на Балканский полуостров.

Я снова поднял вопрос о лагере под Александрополем, и хотя государь сначала полагал это ненужным, однако потом согласился дождаться приезда Игнатьева, который, разумеется, поддержал свою прежнюю мысль. Таким образом, дано наконец по телеграфу приказание князю Мирскому исполнить предположенное передвижение войск.

24 июля. Суббота. Утром ездил в Красное Село с докладом, но не был на учениях и возвратился в город с намерением оставаться здесь спокойно и завтра, и в понедельник, хотя в эти дни государь находится в Красном Селе. Я почти рад, что имею предлог (расстройство здоровья) уклониться от красносельской суеты и скачки.

27 июля. Вторник. По случаю дня рождения императрицы был выход в Большом Петергофском дворце. Государь принял мой доклад перед выходом, в том же дворце. Я был немало удивлен, услышав от его величества, что он открыто объявил в Красном Селе разрешение офицерам выходить временно в отставку, чтобы ехать на театр войны, с обещанием, что каждый возвратится потом в свой полк, не потеряв своего старшинства. Таким образом, то, что до сих пор допускалось только негласно, на что смотрели сквозь пальцы, обратилось теперь в открытое, официальное разрешение непосредственно от самого императора. Говорят, что множество охотников воспользуется этим дозволением; даже из царского Конвоя несколько мусульман вызываются ехать в Сербию, и во главе их второй сын Шамиля, уверяющий, что соберет шайку черкесов для действий против турок. Можно ли тому поверить?

Пока шла обедня, я вел в одной из зал дворца разговоры с князем Горчаковым и с Игнатьевым (послом) – разумеется, с каждым отдельно. Первый положительно отвечал на мой вопрос, что не намерен брать на себя инициативу каких-либо новых дипломатических переговоров; Игнатьев же, разумеется, осуждает все действия Министерства иностранных дел. Теперь он опять настаивает на усилении войск наших, выдвинутых к Александрополю, куда уже перемещен лагерный сбор Кавказской гренадерской дивизии из Карабулака. После обедни, при baisemain императрица подошла ко мне и высказала свое удовольствие по поводу отправления в Сербию многочисленного санитарного персонала, снаряженного обществом Красного Креста.

После выхода было совещание под председательством великого князя Константина Николаевича, в занимаемых им комнатах в Большом дворце. Участвовали в этом совещании князь Горчаков, Рейтерн, Игнатьев (посол), Лесовский, Грейг и я. Речь шла об усилении денежных средств, ассигнуемых Морскому министерству на кораблестроение, дабы ныне же воспользоваться выгодным случаем и, по предложению Игнатьева, купить три судна, заказанные в Англии турецким правительством: за неимением финансовых средств оно отказалось от уплаты за эти суда.

Строитель судов продает их со скидкой 40% от условленной им с Портой цены. Однако же и с этой уступкой все-таки требуется за все три судна до 6 или 7 миллионов рублей, а за одно из них, самое большое, приходилось бы уплатить около 3½ миллионов.

Суждения по этому вопросу, как и следовало ожидать, привели к отрицательному заключению: министр финансов объявил, что при настоящем положении финансов он признает решительно невозможным перевод за границу какой-либо значительной суммы, как бы расход ни был полезен. Когда же перешли затем к другому вопросу – о добавочном чрезвычайном ассигновании по нескольку миллионов ежегодно сверх нормальной сметы Морского министерства (20½ миллиона), собственно на постройку броненосных судов для Балтийского и Черного морей, – то Рейтерн, с поддержкой своего постоянного союзника Грейга, указал на нерациональное расходование Морским министерством отпускаемых ему сумм по нормальной смете и привел к заключению, что для увеличения кораблестроительных расходов можно найти средства в самой смете. Решено доложить государю с тем, чтобы для изыскания этих средств образована была особая комиссия.

По окончании совещания я обратил внимание генерал-адмирала и Лесовского на два общих дела обоих министерств – военного и морского: во-первых, об охранении крымского берега и, во-вторых, о взаимном содействии ведомств в укладке, в случае надобности, подводных мин в наших портах и приморских крепостях.

Я не остался в Петергофе ни к министерскому обеду, ни на вечерний праздник на Ольгином и Царицыном островах и возвратился к обеду в Петербург. Чувствую себя не в силах прикидываться спокойным и веселым среди пустого общества придворного и пестрой кучки иностранных гостей. Мне даже противно видеть в других это напускное благодушие, эту поддельную беззаботность в такое время, когда у каждого порядочного человека сердце обливается кровью при мысли о событиях на Востоке, о бессовестной, презренной политике европейской, об ожидающей нас близкой будущности.