Карие с золотыми искорками глаза Вожака едва не прожгли в ней дыру, но Лана не дрогнула.

– Я тебя не боюсь!

Вожак дёрнулся, потом хитро покосился на Патрика.

– Убью собаку.

Теперь дёрнулась уже Лана, однако она инстинктивно чувствовала, что слабину давать нельзя.

– Отлично. Убей его. И тебе больше нечем будет меня пугать.

Во взгляде Вожака заплескалось смятение. Мысль была слишком сложна для него. Многоходовка, словно при игре в шахматы, когда надо рассчитывать последствия на несколько шагов вперёд. Сердце Ланы сжалось. Да, они – сильнее и проворнее. Но она – человек с человеческим разумом.

Каким-то образом койоты изменились: глотка и язык некоторых из них приспособились, пусть и с трудом, к человеческой речи, звери стали крупнее, сильнее и много умнее, чем прежде. И всё же они оставались койотами, обычными зверями, ведомыми голодом, похотью и стайным инстинктом.

Мрак не научил их лгать и блефовать.

– Мрак говорит ты научить, – произнёс Вожак, возвращаясь на проверенную территорию.

– Хорошо, – Лана лихорадочно соображала, обдумывая, как извлечь для себя выгоду. – Оставьте в покое моего пса, найдите мне нормальную еду, человеческую еду, а не мерзких пожёванных кроликов, и я научу.

– Здесь нет человечьей еды.

«Тут ты прав, паршивая тварь, – подумала Лана, – человечьей еды здесь нет». И в её голове мелькнула новая мысль.

– Я это заметила, – подчёркнуто ровно сказала она, стараясь скрыть торжество в голосе. – Тогда отведи меня туда, где растёт трава. Ты знаешь это место. Лужайка посреди пустыни. Отведи меня туда или вернёмся к Мраку, и ты скажешь, что не можешь со мной сладить.

Вожаку предложение явно не понравилось, хотя свои эмоции он выразил не словами, а сердитым тявканьем, заставившим остальных членов стаи испуганно сжаться. Койот завертелся, всем своим телом выражая смятение, он не умел скрывать даже простейших эмоций.

– Видишь, мама, – прошептала Лана, прижимая ладонь к лодыжке, – иногда в непослушании есть смысл.

Не произнеся ни слова, Вожак затрусил на северо-восток. За ним потянулась и стая. Теперь они бежали медленнее, сообразуясь с возможностями Ланы. Патрик рысил рядом с ней.

– Они умнее тебя, мальчик, – сказала Лана лабрадору. – Зато я умнее их.

– Подъём, Джек!

Джек-Компьютер спал, уронив голову на клавиатуру. Ночи напролёт он проводил в муниципалитете, пытаясь сдержать своё обещание наладить сотовую связь в городе. Это оказалось нелегко, но очень интересно, а вдобавок, – позволяло отвлечься от всего остального.

Его разбудила Диана, бесцеремонно тряся за плечо.

– А, привет, – пробормотал Джек.

– Хм, клавиатуру косплеишь? Не сказала бы, что тебе идёт.

Джек потрогал щёку и залился краской. На коже отпечатались квадратики клавиш.

– Грядёт великий день, – Диана подошла к маленькому холодильнику, вытащила банку с лимонадом, открыла её, раздвинула шторы и стала пить, глядя на площадь.

– Великий день? – Джек поправил перекосившиеся очки. – Почему?

– Сегодня мы навестим наш дом, – Диана как обычно многозначительно усмехнулась.

– Дом? – он на секунду «завис». – А, ты об «Академии»?

– Иногда ты такой умный, Джек, – Диана подошла к нему и потрепала по щеке, – а иногда тупишь как баран. Ты сам хоть раз читал список, который Кейн приказал тебе сохранить? Помнишь Эндрю? Сегодня ему исполняется пятнадцать, надо поздравить. Мы должны повидаться с ним прежде, чем наступит его роковой час.

– И я тоже должен? У меня ещё столько работы…

– У Бесстрашного Вождя родился план, который предусматривает и твоё участие, – она драматически воздела руки, будто фокусница перед развязкой трюка. – Мы собираемся заснять знаменательное событие на видео.

Идея одновременно восхитила и ужаснула Джека. Он обожал всё, связанное с техникой, особенно если появлялась возможность продемонстрировать свои знания. Но, как и остальные, он слышал, что случилось с близнецами Энн и Эммой, и не желал видеть ни смертей, ни исчезновений, ничего в подобном роде.

И всё же… Это может быть занимательно.

– Значит так, чем больше камер, тем лучше, – он принялся вслух обдумывать решение проблемы. – Если это происходит за доли секунды, нам должно сильно повезти, чтобы сделать снимок в нужный момент, следовательно, потребуется цифровое видео. Самые дорогие и современные камеры, которые Кейн сможет раздобыть. Ещё штативы и хорошее освещение. Для фона – что-нибудь простое, например, – белая стена… нет, постой, не белая, зелёная, тогда у меня будет хромакей. А ещё… – он запнулся, устыдившись, что так увлёкся.

Кроме того, ему не понравилось то, что он чуть было не произнёс.

– Что же ещё?

– Послушай, я не хочу, чтобы Эндрю пострадал.

– Так что ещё, Джек? – не отставала Диана.

– Будет ли Эндрю стоять неподвижно? Вдруг он начнёт дёргаться? Или попытается сбежать?

– Хочешь его связать? – лицо Дианы осталось непроницаемым.

Джек отвернулся. Он собирался сказать вовсе не это, вернее, не совсем это. Эндрю был нормальным. Нормальным для школьного хулигана.

– Я не говорил, что хочу его связывать, – ответил Джек, сделав упор на слове «хочу». – Но если он выйдет из кадра…

– Временами, Джек, ты меня удивляешь.

– Я тут ни при чём, чего я такого сделал? – он почувствовал, как румянец ползёт по шее. – В конце концов, ты-то кем себя возомнила? Мы оба исполняем приказы Кейна.

Прежде Джек никогда себе такого с ней не позволял и теперь съёжился, ожидая язвительной отповеди. Однако Диана, почему-то, ответила мягко:

– Я-то знаю, кто я есть. Я – плохая девочка.

Пододвинув кресло на колёсиках, она села рядом. Настолько близко, что Джек почувствовал себя не в своей тарелке. Он только недавно начал обращать внимание на девчонок, а Диана была красивой.

– Знаешь, за что отец упрятал меня в «Академию»?

Джек помотал головой.

– Когда мне было десять лет, то есть меньше, чем тебе сейчас, я обнаружила, что у отца есть содержанка. Ты знаешь, что такое «содержанка», Джек?

Джек знал. Ну, или, по крайней мере, полагал, что знал.

– Рассердившись на отца за то, что он отказался купить мне лошадку, я рассказала о содержанке матери. Мать пришла в ярость. Родители крупно повздорили, и мама потребовала развода.

– То есть, они развелись?

– Нет, не успели. На следующий день мама оступилась и упала с лестницы. Большая, такая, лестница. Мама не умерла, но превратилась в овощ, – Диана разыграла пантомиму, изображая человека, едва способного держать голову. – Теперь она лежит в своей комнате, и при ней неотлучно дежурит сиделка.