ним. Но ворон не остановился в следующей комнате и вовсе сбежал на улицу, где сел на ветке дерева, на которой его уж точно не достанут. Человек, конечно же, выбежал вслед за ним, но видя, как высоко забрался Анлаки, остановился. Одышка всё ещё сильная, а лёгкие болят и это начало выходить на первый план. Холодно. Он аж содрогнулся, смотря на друга, который недовольно каркнул.

— Ой, браво, — из темноты вышла Обскурус, аплодируя. — Браво, я аж почувствовала весь тот ужас от одной лишь мысли, что ты потерял свою зверушку. Браво, — не перестаёт повторять и аплодировать. — Как же ты испугался, когда почувствовал что-то непонятное внутри.

— Пожалуйста, не надо. Мне сейчас не до тебя, — тяжело дыша ответил наследник престола, вытерев слёзы.

— А как же моя часть уговора?

— Совсем бессердечная что ли? — в гневе выкрикнул Азек. При этом он снова ощутил, словно что-то есть внутри его груди.

— Да ну тебя, — фыркнула демонетка. — Поговорим следующей ночью, — после этих слов она растворилась.

После этого чародей снова посмотрел на Анлаки и сел под деревом, переместив огонь ближе к себе, чтобы хоть немного согреться.

— Мне было страшно, — подавлено сказал. — Думал, что потерял тебя. Прости, что оставил тебя, а Эмилию спас. Я ужасный человек, — ворон же что-то ответил и он совершенно не обеспокоен чем-либо. Ему было нормально. — Но я же оставил тебя. С тобой могло что-то случиться, — радость тоже быстро исчезла. Вроде, всё завершилось хорошо, но вот понимание того, что всё могло закончиться куда хуже, заставляет винить себя. Пусть ничего такого не случилось.

Спустя минут десять парень увидел, как из леса вышла Эмилия вместе с его одеждой. Она просто подошла и бросила всё перед нанимателем.

— Умер? — спросила она. Но сразу же услышала ответ ворона. — А, так даже лучше. Чего грустишь? Твой дружок целый же, — остановилась поближе к огню, чтобы согреться. Хотя в мокрой одежде это весьма проблематично.

— На этот раз повезло, но как я мог о нём забыть? А если бы Анлаки умер?

— Но не умер же. Вот и нечего убиваться.

— Но если бы…

— Если бы, если бы, — перебила полукровка. — Так можно убиваться по любому поводу. Я во время охоты открыла себе же все раны. А если бы ты не мог лечить? А если бы туда попала какая-то зараза?

— Это другое.

— Нет, это то же самое, — лиса посмотрела на дом. — Ты заходил внутрь?

— Да. Там дымка, которая почему-то меня успокаивает, когда я её вдыхаю. Но, вроде, безопасно.

— Не, я зайду с утра. Днём было спокойно, так что та штука точно боится света.

— Дымка тоже. Я посветил ярче и она исчезла, — добавил чародей, одеваясь. Правда, теперь придётся побыть без рубашки.

— Вот до утра и подождём. Ты можешь поддерживать огонь?

— Маны осталось не так много после лечения и того, что я с собой сделал. Но до утра да. Так ещё и не замёрзнем, — вроде, снова может думать логически. Впрочем, из эмоций же осталась только тоска.

— Только это тебе же не нужно спать, да?

— Я уже не усну после всего этого, — в мокрой одежде, которая сильно пахнет кровью, неприятно находиться. Но это лучше, чем без неё.

— Ну и ладно, — Эмилия присела совсем рядом с человеком, а затем и вовсе легла ему на бёдра головой.

— Ты чего? — парень не понял такой жест.

— Ты же тут собираешься сидеть. А мне будет мягче.

— Да, но ты…

— Не ищи скрытый смысл там, где его нет. Разбудишь, вдруг что, — она закрыла глаза, а уши прижала к голове.

— Я тебя не понимаю, — вздохнул наниматель.

Время до утра прошло тихо, несмотря на то, что они остановились прямо у дома, возле которого чуть не умерли. Логичнее было бы убраться куда подальше, но раз свет спасает, то и бояться нечего. По крайней мере, то существо испугано огнём.

Только вот перед самым рассветом, которого пришлось ждать не так много, выбитая дверь встала на место. Азек, конечно, приготовился, в случае чего, к худшему результату, но ничего больше не произошло. А когда проснулась Эмилия, то они оба зашли в дом и чародей удивился тому, что всё снова выглядит убрано. Разве что разбитые горшки с трещинами, но держат форму. Их словно склеило что-то.

Они забрали свои рюкзаки и быстро ушли прочь по дороге. Человек предложил сжечь дом, но полукровка отговорила его. Раз их не предупредили о подобной сущности, то о ней, вероятнее всего, не знают. А за то, что они сожгли дом просто так, никто спасибо не скажет. Да и удалось убедить парня в том, что жизни других его не должны заботить. Он-то сделает доброе дело, но при этом вряд ли убьёт ту штуку, да ещё и потом могут быть проблемы.

Поэтому они просто пошли дальше. При этом теперь придётся воздержаться от похода в деревни, ведь все в крови, пусть и засохшей. Но никто не спутает это с чем-то другим и проблем будет слишком много. Поэтому пришлось следующее поселение просто обойти стороной и продолжить путь. Благо, Эмилия спросила полный путь, а как они придут к городу, она уже дальше знает сама. Да и перед городом будет речка, в которой можно будет отмыть кровь. Главное чтобы средств хватило.

Ночью же остановились в лесу и начали спать по очереди. Первым уснул Азек и где-то около середины тёмного времени суток его разбудила Эмилия. И, судя по всему, чтобы не уснуть, она что-то вырезала из дерева ножом. Но потом просто поломала полученный результат и бросила его в костёр. Но вот щепки остались на траве.

И спустя где-то час после того, как полукровка легла спать, снова появилась Обскурус. Она села у костра рядом с чародеем, который пока что молчит. С каждым её появлением отвращение всё пропадает и пропадает. Она кажется больше человеком, нежели можно было подумать сначала. Высокомерная, странная, но не кажется такой чужой.

— И как, настроен разговаривать? — спросила она.

— Ты действительно пришла во второй раз, чтобы просто рассказать мне то, что я попрошу?

— У нас был договор. Ты выполнил свою часть — дал мне сильные эмоции. Теперь мой черёд, не так ли? — нечестивая с иронией улыбнулась.

— Забавно. Сижу и спокойно слушаю слова демона. Так, расскажи мне, кто вы такие.

— Единственные существа мира, который среди людей хорошо известен как преисподняя. Только он совсем не такой, каким его представляете вы. Но это совсем другая тема, — она пожала плечами. — Видишь ли, мы не всегда