– Ты никогда раньше не видел, чтобы эти люди вели себя так, не правда ли?

Гэвин бросил взгляд на окружающие поля. Действительно, он впервые увидел крестьян, работающих на полях. При том, что некоторые подняли головы и с интересом следили за ними, ни один не убежал и не спрятался, как это происходило раньше.

– Я – нет, – он с удивлением покачал головой. – Но ты – да.

– Да, когда я приезжала одна.

Взгляд Гэвина переключился на группу детей, следовавших за собакой. Это были первые представители младшего поколения, которых он видел так близко с момента приезда в Айронкросс на свои земли.

– Я просто поражен, что они не разбежались.

Джоанна пристально посмотрела на него.

– Очевидно, они воспринимают тебя как хозяина… и не считают человеком, внушающим страх.

Он покачал головой.

– Это все для тебя, Джоанна. Таким способом они приветствуют твое возвращение из мертвых в их паству.

– Я никогда не была одной из них, – возмущенно прошептала она, и ее синие глаза сверкнули негодованием.

– По положению в обществе, безусловно.

Она покраснела.

– Я вовсе не это имела в виду.

– Должно быть, ты утратила связь с ними, когда присоединилась к миру мертвых в пещерах под Айронкроссом, но, насколько я вижу, тебя тут явно принимают как свою.

Джоанна смотрела в сторону, и Гэвин проследил за ее взглядом. Грязные ребятишки босиком гоняли по окрестным лужам.

– С этого расстояния они вовсе не выглядят такими уж злыми.

Она нахмурилась, но промолчала.

– Должно быть, они с раннего детства учатся скрывать зло, которое таят в своих сердцах. Гнусные убийцы!

Джоанна посмотрела на него в смятении.

– Я никогда не говорила, что все они способны на такие злодеяния. Здесь очень много хороших людей!

Он поднял брови и критически посмотрел на нее.

– Основываясь на твоих высказываниях, я бы никогда этого не подумал.

Ее глаза превратились в темно-синие щелочки.

– Я нахожусь здесь, разве не так? И ты должен немедленно прекратить свои бесконечные насмешки.

– Я постараюсь, Джоанна. Но, честно говоря, это удовольствие я готов растянуть на всю жизнь и в дальнейшем не намерен себе в нем отказывать. – На его лице появилась кривая ухмылка. – И в этом занятии есть столько способов…

– Негодяй, – прошептала она, стараясь сохранять хмурый вид. – Я не думаю, что с твоей стороны мудро говорить столь дерзкие слова задолго до нашего обручения. Женская натура склонна к переменчивости.

Он потянулся к ней и, схватив ее руку, крепко сжал, прежде чем поднести к губам. От смущения, вызванного столь откровенной демонстрацией любви, она покрылась румянцем, окрасившим молочно-белую кожу.

– Я верю в то, что ты намерена выйти за меня замуж, дорогая! Пока он запечатлевал на ее пальчиках еще один долгий поцелуй, щеки Джоанны стали совсем пунцовыми.

– Эй! – вскрикнула она, выдергивая руку. – Я ведь тебе это уже сказала.

Гэвин глубоко и удовлетворенно вздохнул. Не в силах оторвать взгляд от ее лица, он ехал почти вплотную с ее лошадью до самого въезда в деревню и никак не мог насладиться мыслью о том, что она принадлежит ему сегодня и будет принадлежать и завтра, и всегда. Группа ребятишек широко раскрытыми глазами следила за ними из-за угла одного из домов. Гэвин весело подмигнул им, что заставило сорванцов поспешно скрыться.

– Ты умеешь обращаться с детворой, – иронически заметила она.

Он усмехнулся.

– Это врожденный талант.

Они смогут пройти это испытание – он был уверен. А впереди их ждет много-много дней, когда они будут только вдвоем. «Или, возможно, втроем», – подумал он неожиданно. Пока Джоанна обследовала руины, взгляд Гэвина медленно скользнул к ее талии. «Могло ли случиться так, что она уже носит ребенка?» – гадал он. В своей страсти они вели себя неосторожно, но Гэвин знал, что иначе он и не собирался поступать. Даже в этот момент он ощущал огонь в своих чреслах.

С усилием выбросив из головы посторонние мысли, он поклялся себе, что они поженятся сразу же, как только Эдмунд вернется от Джеймса Гордона.

Одного взгляда старой аббатисы было достаточно, чтобы Джоанна почувствовала, как внутри нее закружил вихрь, превративший душу в бурлящее море противоречивых эмоций.

Джоанна достойно выдержала проницательный взгляд серых глаз Матери. Когда она увидела аббатису, спокойно стоявшую возле костра и выглядевшую так, будто она уже давно ждет их, Джоанна была уверена, что прочтет в ее глазах выражение вины, злобы и желание отомстить. Но вместо всего этого она обнаружила в них лишь глубокую скорбь, такую же древнюю и согбенную, как сосны, в одиночестве стоявшие на западных склонах холмов. Печаль, заключенная во взгляде Матери, проникла прямо в сердце Джоанны, невзирая на эмоциональные доспехи, отлитые из праведного гнева и жажды правосудия.

Бессознательно Джоанна передала поводья Гэвину и позволила привязать кобылу возле его коня. Даже когда он протянул руки и, взяв ее за талию, опустил на землю, она не могла отвести взгляда от глаз старой женщины.

Тело Джоанны не подчинялось ей и двигалось как бы само по себе. Но на полпути к костру она резко остановилась. Внутренний голос напоминал о мщении, а сердце испытывало невыносимые муки, разрывавшие ее надвое.

– Ты приехала… – Голос Матери слегка дрогнул, когда она протянула свою худую руку для приветствия. – Наконец-то ты решилась вернуться к нам.

Тело Джоанны сотрясала дрожь, а колени начали подгибаться. И тогда она ощутила, как большая рука сначала поддержала ее, упершись в спину, а затем мягко подтолкнула к Матери. В смятении она заглянула в его темные глаза и увидела в них силу, уверенность и любовь.

– Нас двое, – шепнул он тихо. – Ты и я.

Слова Гэвина придали сил, и Джоанна снова перевела взгляд на Мать. Однако та сама уже сделала несколько шагов навстречу и приблизилась к ним.

Гэвин заговорил первым. Его голос зазвучал несколько грубовато, и Джоанна уловила в нем некоторую долю иронии.

– Неужели мои предыдущие визиты заставили крестьян потерять столько времени, что теперь они даже не пытаются скрыться?

– Вам не стоит слишком превозносить собственное остроумие, хозяин, – проворчала Мать, не отрывая глаз от лица Джоанны. – Это всего лишь выражение нашей благодарности за то, что вы вернули ее нам, близким ей людям.

– Она не была бы здесь, если бы не дала своего согласия на это.

– Я знаю, – мягко сказала Мать, подойдя и взяв руки Джоанны в свои. – Она женщина, и ее воля сильнее, чем у любого из живущих ныне мужчин.