Хуже всего приходилось Кебрехту, курьеру Ложи. Скромного разъездного чиновника определенно подозревали в том, что это он везет в Ларвезу уплывшее от царицы Лормы ожерелье, и наймитам было велено взять его в первую очередь.

Суно двинулся через толчею в его сторону, возопив: «Я еще дойду до кого следует, канальи!» Помощник все понял правильно и начал перемещаться синхронно с ним, не переставая с жаром расписывать, как он будет благодарен, если «добрые люди» пристукнут его хозяина.

По инструкции Орвехт не должен был выручать курьера. Он получил недвусмысленное указание ради возврата архимагам целебного ожерелья пожертвовать кем угодно, в крайнем случае даже Зомаром: амулетчик такого уровня весьма ценен для Ложи, но здравие и долголетие членов Сокровенного Круга стократ важнее.

К тому времени, как им удалось добраться до Кебрехта, бедняга совсем вымотался. Его и раньше хватало всего лишь на затрещины, хотя будь на его месте Дирвен с теми же амулетами, сражение давно бы уже закончилось, осталось бы только собрать и похоронить трупы. Сейчас, когда курьер выбился из сил, его удары давали не больше эффекта, чем шлепки мухобойки.

Один из бандитов попытался накинуть ему на шею удавку, однако подоспевший маг перебил агрессору запястье сокрушительным ударом трости.

– Благородный человек не может стоять в стороне, когда рядом творится последнее канальство! – рявкнул господин Бровальд. – Он обязательно примет в нем участие!

Вокруг трости захлестнулась плеть. Еще неизвестно, кто бы перетянул, мадрийский головорез или Суно Орвехт, но курьер решил помочь неожиданному союзнику и отдал команду амулету. Обезоружил обоих. Трость вместе с намотавшейся на нее плеткой отлетела в сторону и ударила по ногам шарахнувшегося верблюда. Тот кого-то сшиб, человек повалился в пыль. За спиной у Суно, еле устоявшего, послышался скрежет металла и хруст – это Зомар опять сломал своим кастетом чей-то клинок.

Орвехта начали теснить двое с саблями, один заходил справа, другой слева, кинжалом не отобьешься. Пускать в ход магию, извещая всю округу: «Ну ладно, господа, вот он я!», очень не хотелось – это был бы тактический проигрыш.

Он сдернул с шеи истрепанный китонский шарф с разлохмаченными краями, блекло и загадочно серебрящийся. В следующую секунду свистнул вспоротый воздух, и лицо бандита, наступавшего справа, перечеркнули кровавые полоски. Пострадавший взвыл, зажмурился и схватился за глаза.

В Китоне любят такие вещицы – драгоценные шпильки-стилеты, веера с лезвиями, шарфы с вплетенными в шелковую ткань металлическими нитями. Коллеге Тейзургу все это тоже пришлось по вкусу, а сейчас его подарок очень выручил Орвехта.

Второй бандит попытался лихо разрубить вновь мелькнувший в воздухе шарф, но клинок скользнул мимо. Кто-то подскочил сбоку, Суно полоснул его кинжалом, не выпуская из поля зрения прежних противников. С другой стороны держал оборону помощник, и у воспрянувшего духом курьера на радостях прибавилось сил – тот начал наносить врагам пусть не смертельные, но ощутимые удары, а Зомар, чувствовавший импульсы амулетов, тут же бросался вперед, бил очередного оглушенного головореза ножом или кастетом и мигом отскакивал обратно.

Пробившийся к ним ларвезийский военный присоединился четвертым и даже попытался взять на себя командование, но от этого проку не было, поскольку схватка больше напоминала кипящую кашу рукопашной, чем боевые действия, подчиненные какой-то логике.

К тому времени, как из-за восточного горизонта, из облачных чертогов Пса Харнанвы, на солончаковую равнину хлынуло мощное, как накатывающий прилив, солнечное сияние, бой закончился.

Ларвезийцам, парню в матхаве и кое-кому из караванщиков пришлось бинтовать порезы, неглубокие, но кровоточащие.

Господин Бровальд, вновь намотавший на шею потрепанный китонский шарфик, брюзжал по поводу того, что эти канальи наделали ему прорех на вполне еще годном для носки дорожном кафтане, а ходить в заплатках благородному человеку не пристало. Заодно он пенял слуге, который тоже не уберег свою одежду и теперь будет позорить хозяина лохмотьями. Кебрехт горячо благодарил тех, кто пришел на помощь, но видно было, что их поведение его неприятно поражает: храбрецы, только что творившие чудеса находчивости, не должны быть столь мелочными и сварливыми.

Бандиты десятерых потеряли убитыми, бросили двоих тяжело раненных, и еще троих повязали караванщики – этих собирались отвезти в Чегожу, чтобы с ними разобрались разбойники по закону своей вольницы. Остальные сбежали.

По земле тянулись длинные тени, воздух постепенно прогревался, но участники заварушки и без того успели согреться. Над лагерем висел густой запах пота, разгоряченных немытых тел, верблюжьего навоза, крови, да еще кислого вина, которым промывали порезы.

Щурясь от бьющего в глаза солнца, Суно хмуро подумал, что это не победа. Кому как, а им с Зомаром это один шаг до разоблачения.

Сшитая из цветных лоскутков круглая шапочка с маленьким козырьком, которую Змейка бросила за комод, через день исчезла. Никто ее оттуда не доставал. Талинсу Булонг держали в «карантине» и не выпускали из этой благопристойно убранной душной комнаты: если б кто-то шарился за комодом, она бы об этом знала. Никто из людей туда не лазил, а шапочки там больше не было.

Так она и думала. Тут есть кого приманивать. Обнадеженная результатом девушка принялась шить такую же маленькую разноцветную жилетку.

Подходят такие придурки к кому-нибудь и спрашивают: «Что важнее, голова или задница?» Если им отвечают «голова», они ухмыляются и с хихиканьем сообщают: «А Дирвен считает, что задница!», а если сказать наоборот, восторженно вопят: «И Дирвен тоже так считает!»

Поубивал бы придурков. Он лучший среди амулетчиков, вот они и бесятся. Знают, что выше им не прыгнуть. Подумаешь, Пергамон… Там же не все вразнос – мебель, например, во многих домах уцелела, и насмерть никого не зашибло.

Зато он не единожды перехватывал ужасателей Ктармы с «ведьмиными мясорубками». В первый раз все вышло наперекосяк, это правда, но задание-то он все равно выполнил, а в следующие разы уже никаких промашек. Если бы те гады и гадины сделали свое дело, разрушений было бы куда больше, чем в Пергамоне, да еще с человеческими жертвами, а он все это предотвратил – короткая же у них память, если об этом напрочь позабыли!

Светлейшая Ложа его предала. Лишила заслуженного звания и подвергает травле из-за ерунды. Одни тупые придурки вокруг, а достопочтенные архимаги – надутые старые маразматики.

Определившись со своим отношением к миру – ага, он уже знает людям цену и глубоко их презирает, – Дирвен обрел своего рода душевную броню. Он горд и разочарован, вдобавок проклят богиней за то, что нанес смертельный удар негодяю, недостойному жить, и в него каждый, кому не лень, плюет ядом. Жалкие людишки, которые не могут с ним соперничать. А не менее жалкие правители не могут без него обойтись – правда ведь не могут! – но не спешат вознаградить его по заслугам.

Вот если бы он сам был над всеми правителем… Ну, была бы у него власть, против которой никто ничего не сможет, ни архимаги, ни Эдмар… Порой мечталось: теоретически, наверное, существует где-то на свете артефакт, который дает своему обладателю безграничное могущество, и само собой, это не для всякого, а только для сильнейшего среди амулетчиков, иначе несправедливо. Заполучить бы такую штуку…