Торольв остановился, чтобы хлебнуть горячего можжевелового отвара. Даг слушал с таким вниманием, что позабыл об остывшем куске утки и котелке с питьем. Мысленно он мчался на коне, стоял на носу грозного снеккара и размахивал «Несущим смерть», таким же громадным мечом, как у Ивара. Мысленно Северянин уже стал великим херсиром…

— Все жили в мире, пока наглый датчанин, пожиратель черники Харальд, не задумал напасть на Норвегию. А начиналось дело так. Отцом Харальда Синезубого был могучий датский конунг Горм по прозвищу Старый. Потому что он прожил много лет и ни с кем не делился властью. У Горма родилось много детей от разных женщин, но жена родила ему сына Харальда и дочь Гуннхильд. Эта Гуннхильд была в юности очень красива, к тому же умела волховать и дружила с чародеями. Мудрые люди говорят, что она познакомилась с будущим своим мужем, Эйриком Кровавая Секира, именно в логове чародеев!

— Она его заколдовала, это хорошо известно, да только о ее колдовстве люди боялись говорить! — К костру подсела Астрид. — Разве может кто-то сказать правду о Гуннхильд?

— Это точно, дочь моя, — отозвался Торольв. — Когда проклятая Гуннхильд только вышла замуж: за Эйрика, а он еще не начал воевать против своих братьев, эту красивую колдунью никто не называл Мать конунгов. Но после она нарожала своему бешеному мужу сыновей…

— И худшим мерзавцем из них стал Харальд Серая Шкура! — с ненавистью подхватила Астрид. — Он подло убил моего мужа, и некому отомстить.

Даг даже слегка вспотел, пытаясь разобраться в многочисленных злодеяниях. Пока Астрид перечисляла, кого еще исподтишка прикончил сын Гуннхильд, Даг пришел к выводу, что любимым развлечением правящей династии было планомерное избиение кровных родственников.

— Так вот, у датчанина Горма выросла дочь Гуннхильд и любимый сынок Харальд. Он с детства жрал много черники, и потому насмешники прозвали его Синезубым. Когда он вырос, нашлось много негодяев, кто подговаривал его к войне с норвежцами. Много жадных негодяев, которые говорили ему — отбери у Хакона Доброго земли, это же твой наследственный лен, ведь там живет твоя сестра Гуннхильд! Еще ему говорили, что норвежцы поклоняются старым богам и не желают признавать Белого Бога. Так напевали многие, и Синезубый стал их слушать. Но тогда сын Прекрасноволосого, Хакон Добрый, уже был силен, его поддерживали почти все фюльки. Хакон придумал такой закон, чтобы бонды вначале обсуждали любое дело на своих малых тингах, а потом посылали самых достойных на главный Фростатинг. Тогда получилось, что каждый мог получить слово, и никто из ярлов не мог больше возвыситься или попытаться свергнуть конунга Хакона. И все согласились воевать против наглого датчанина Харальда Синезубого. Тогда Хакон Добрый приказал на каждом мысе заготовить сигнальные костры и выставить ополченцев, чтобы следили за морем. А лейдунг он стал собирать не только из прибрежных усадеб, но до самых верховий рек, куда заходит лосось… И никто не смел ему противиться, потому что вначале все эти военные дела обсуждали на тингах. И никто не говорил, что Хакон один делает наперекор всем…

Только сейчас Даг заметил, что вокруг рассказчика собрались и прочие члены маленького отряда. Только Байгур оставался на вахте, для этого он взобрался на ясень и так ловко схоронился среди веток, что снизу его никто не мог заметить.

— Случилось так, что Эйрик Кровавая Секира нашел свою смерть в Нортумбрии, — продолжал Торольв. — Тогда Гуннхильд, его вдова, схватила сыновей и бежала на юг, к своему братцу Харальду Синезубому. Она стала каждый день говорить ему, что надо забрать себе норвежские ленные земли. Так рассказали верные люди, которые тогда жили в Ютландии. Так вот, зверек, старшего сына проклятой Матери конунгов зовут…

— Харальд Серая Шкура? — догадался Северянин.

— Так и есть! А ты, зверек, смышленый для сына кузнеца. Ну-ну, не обижайся на старика. Твой отец наверняка могучий бонд и достойный человек!.. Так вот, Харальд подрос и стал точить нож, а Синезубый был только рад помочь племянничку. Сыновья Гуннхильд, ничтожный помет вонючей колдуньи… они кидались на Хакона Доброго трижды, и трижды он сокрушал их. Он раскидывал их корабли, как матерый волк раскидывает дворовых собачонок!.. Но подлые сыновья Гуннхильд застали его врасплох в устье Лимафьорда и убили. И поверь мне, здесь не обошлось без черного колдовства!

— Мы насыпали для Хакона Доброго самый высокий курган в Сэхейме, — добавил Ивар. — Я вместе с братьями принес на его небесный корабль лучшее оружие и ценные золотые ткани, равных им не нашлось бы по всей Норвегии. Его оплакивали много дней, с одной стороны кургана плакали христиане, а с другой — жрецы великих ванов, и был среди них мир.

— А потом что? — среди общего молчания спросил притихший Даг.

— Потом?.. Потом Мать конунгов поднялась к Трондхейму на сорока кораблях и привезла с собой пятерых сыновей. — Торольв остервенело почесал бороду. — И они стали рвать фюльки на части.

— Это все она, старая ведьма, — зло сплюнула Астрид. — Это она подговорила сыночка Харальда напасть на Вик. Он напал на нас ночью, как трусливый хорек, а не как мужчина. Мой муж: Трюггви один отбивался от пятерых, но его одолели. Сыновья Эйрика Секиры убили многих жрецов, они разбивали статуи Фрейра и глумились над ними. Жрецам они вспарывали животы, а женщин отдавали голодным кабанам… Они отняли наши земли, но не отнимут моего сына!

Даг по-новому посмотрел на крошечного мальчика, мирно спавшего на руках у няньки. Северянину не исполнилось и двенадцати лет. Он мало смыслил в распрях правителей, но почему-то на память парнишке пришла водяная мельница, которую им с отцом показывал в Бирке Грим Большеухий. Дагу вдруг показалось, что он застрял между огромных камней-жерновов, его неумолимо тащит внутрь и скоро перемелет в труху.

Он угодил в компанию заведомых мертвецов!

— Моя приемная дочь сумела бежать к ее отцу и там родила ребенка. — Торольв нежно погладил красавицу по золотым локонам. — Потом ко мне пришли верные люди и сказали, что Мать конунгов повсюду посылает лазутчиков. Тогда я собрался, взял своего приемного сына и поехал за Астрид. Нам пришлось много прятаться. Сначала Гуннхильд послала в Опростадир тридцать человек. Они прибыли к ярлу Эйрику, отцу Астрид, и сказали, что Гуннхильд зовет вдову Трюггви к себе и сама хочет воспитать ребенка. К счастью, нас вовремя предупредили друзья. Мы бежали на остров и долго прятались. Затем нас предал человек по имени Бьерн Гадюка, мы снова бежали. Мы спаслись на корабле жреца из святилища Бальдра, ты его видел… Хорошо, что к нам примкнул Ивар со своими братьями. Без Ивара нам пришлось бы плохо. Кто-то донес Матери конунгов, что мы пробираемся в Швецию, к старому другу Трюггви, Хакону. Тогда Гуннхильд послала за нами отряд своих лучших воинов, их ведет Хаскульд. Это очень опасный человек.

— Когда мы встретимся, я сожру его печень, — мрачно пообещал Орм.

На следующий день Ивар провел маленький хирд сквозь цепь узких пещер, поднялся навстречу застывшим водопадам и вывел их на край хребта. Дага едва не снесло вниз ветром. В лицо с размаху била колючая метель, низко ползли косматые тучи.