Когда набралось достаточно крови, Мустафин кивнул Счастью, и тот убрал руку. К нему тут же подошла Клико — всего за несколько коротких движений она остановила кровь и заставила рану затянуться. Счастье слабо улыбнулся и отошел в круг на свое место.

Следом вызвали Грасс-Аварию. Анька уже подготовила руку и спокойно протянула ее над чашей. Когда скальпель разрезал ее кожу, девушка даже сладострастно улыбнулась. Вряд ли это был мазохизм — скорее, она просто наслаждалась самим ритуалом.

Меня же это, мягко говоря, удивляло.

Если я ничего не путал, ректор довольно однозначно высказывался о кровавых ритуалах и силе, замешанной на крови. Это было опасно, требовало исключительной концентрации и редких знаний. Откуда всем этим владел Мустафин, прикидывавшийся всего-то куратором первокурсников? Неужели понабрался в Константинополе?

Когда Грасс излила достаточно своей крови, пошел конвейер. Каждый член ячейки подходил к чаше и отдавал свою кровь. Брали не так уж много, но сама процедура выглядела неприятно. После Аньки пошел Нерон, за ним Клико — ей восстановиться помогла Грасс, затем Шкура, Рыба и, наконец, сам Горький. Чашу он доверил Счастью. Видать, у них был сработавшийся тандем. Последним свою кровь отдал сам Мустафин.

Чаша была наполнена почти полностью, и в этот момент куратор взглянул на меня в упор.

— Подойди, Михаил. Ты тоже должен отдать свою кровь для чаши. Так нужно.

Остальные внимательно разглядывали меня, и от их внимания мне стало не по себе. Все происходило молча, и я чувствовал себя агнцем на заклании. Но что поделать — такова работа.

Я закатал рукав — на левой руке у меня вены подходили ближе к коже. Поднес руку к чаше…

Мустафин полоснул всего один раз, а я старался не думать о СПИДе, гепатитах и прочих болячках, которые можно было друг от друга подцепить. Хотелось верить, что куратор позаботился о нашем здоровье.

Кровь полилась в чашу. Мне показалось, что она была светлее, чем у остальных, но свет мог сыграть со мной злую шутку — все же венозная всегда темнее.

— Довольно, — тихо сказал куратор, когда из меня вылилось достаточно.

Клико быстро меня залечила, и я вернулся на свое место.

Мустафин снова произнес заклинание про потоки, что должны были слиться воедино и образовать новую кровь. Когда он договорил последние слова, чаша словно раскалилась у него в руках. Металл засиял, по гладкому боку сосуда пробежали искры Благодати, а его содержимое забурлило. В воздухе повис металлический аромат, запах крови.

Я замер в ожидании. Что дальше? Вряд ли здесь где-то припрятан аппарат для переливания. Значит…

Мустафин сделал три медленных глотка из чаши, и у меня тошнота подкатила к горлу. Куратор дернулся, на миг его глаза застелила тьма, а затем они снова стали обычными карими.

Я нервно сглотнул — слишком громко, и остальные студенты это заметили. Грасс усмехнулась, скользнув по мне взглядом.

“Все будет хорошо”, — сказала она ментально. — “Это странно, но ты привыкнешь”.

Чашу начали передавать по кругу. Каждый делал по три глотка, после этого с ним что-то происходило, затем глаза чернели… И все возвращалось на свои места.

Когда очередь дошла до меня, я с трудом заставил себя приложиться губами к крови. Первый глоток. Я пил, стараясь не дышать носом. Пусть просто пролетит в желудок и там растворится. Второй… Вкус я все же почувствовал. Почти такой же, когда тебе разбивают губу в драке, но кровь показалась мне более тягучей, густой.

Третий глоток. Сам не понял, как, но я выпил его жадно, словно это было сладкое десертное вино, а не жижа из вен революционеров. Почему так? Что оно со мной делало? Что вообще со мной происходило?

Пищевод обожгло огненной дорогой, я вздрогнул и на миг ослеп. Но когда зрение ко мне вернулось, мир словно начал выглядеть иначе. И я чувствовал себя… другим.

Я был последним, и Мустафин забрал у меня чашу.

А затем каждый из студентов подошел ко мне и… обнял.

— Теперь ты с нами, — улыбнулась Рыба. — Настанет день, и все это уже не понадобится… Но сейчас ты — часть нас, а мы отныне — часть тебя.

Я рассеянно позволял обнимать себя и глядел на Мустафина поверх голов.

“Что это значит?” — спросил его я.

“Этот ритуал смешения крови изменил тебя. К завтрашнему утру твоя кровь изменится, и та, что хранится во флаконе у ректора, перестанет иметь на тебя влияние”.

“И это… навсегда?”

“Нет. Ритуал нужно повторять раз в месяц. Эффект временный. Это тот ошейник, о котором я тебя предупреждал, Михаил. А еще… Сегодня ты стал частью нашей семьи. Ты сам поймешь, что это значит”.

— Кречет, — тихо сказал Счастье, глядя на меня. — Пусть его теперь зовут Кречетом.

***

Вдохнув и выдохнув для концентрации, я взял совсем немного силы и натянул на себя отводящее глаза заклинание. От пристального внимания не спасет, но поможет проскользнуть.

Ранним утром в женском крыле уже кипела жизнь. Девчонки всегда просыпались пораньше, чтобы навести марафет — все эти прически, макияжи и прочее. Но сегодня ранний подъем был необязательным — двадцать третье декабря, день отъезда домой.

Всю первую половину дня должны были подъезжать машины, чтобы забрать студентов на короткие зимние каникулы. Некоторые ребята из других городов оставались в Аудиториуме, если не успевали добраться до родни или договориться о совместном праздновании с местными.

Я бесшумно поднялся на нужный этаж и, проскользнув между двумя кадками с гигантскими фикусами, принялся искать комнату Ирки. Связаться с ней ментально так и не удалось, а ночью у лестницы в женское крыло бдела Порфириевна — самая лютая из вахтерш, мимо которой даже мошка не пролетит. Слабые ранги силы на нее не действовали — видать, надыбала защитный артефакт, а использовать силу высоких уровней так открыто я не рискнул. С моим послужным списком с администрации станется придумать какое-нибудь наказание, и это окончательно разрушит планы на примирение с Ирэн.

Поэтому я крался в женский корпус ранним утром, дождавшись, пока Порфириевна уйдет гонять чаи с баранками.

Найдя нужную дверь, я аккуратно постучал. Прислушался — тишина. Мне это показалось странным, ведь обычно девчонки постоянно щебетали и должны были бурно обсуждать прошедшую вечеринку. А здесь было тихо, как в склепе. Неужели ошибся комнатой? Нет, вроде та самая…

Я сверился с часами — ну нет, точно должны были уже проснуться и вовсю собираться. Самое время для чемоданов.

— Ничего не перепутали, ваше сиятельство? — прозвучал мелодичный женский голос за моей спиной.

Я резко обернулся. Марианна Перовская в едва прикрывавшем срам домашнем халатике стояла предо мной, держа несколько пустых холщовых мешков для белья.

— И тебе доброго утра. Мне нужно поговорить с Ирой.