– Вы выглядите… удивительно уверенной в себе, – медленно произнесла Эмили.

– Я выгляжу?.. – Алисон остановилась, глядя на Эмили с выражением почти комичного удивления. Затем прокашлялась.

– Ах, Эмили. Хоть я и не видела вашей истории болезни, но знаю, что вы провели изрядное время после той катастрофы на Беовульфе. И, полагаю, доктор Клейнман проходил стажировку именно там. В госпитале Джона Хопкинса на Беовульфе, не так ли?

– Думаю, что да.

– То есть можно сказать, что перед вами тогда предстал медицинский истеблишмент Беовульфа во всём своём самодовольстве, если не сказать нарциссизме, украшенном славными традициями?

– До некоторой степени, – отозвалась Эмили, заинтригованная едкой ноткой в тоне Алисон.

– А не случилось ли вам знать мою девичью фамилию?

– Чоу, разве нет? – недоумение Эмили все росло.

– Ну да. Если не считать, что на Беовульфе я была известна под моей полной девичьей фамилией… хотела я того или нет. Так уж сложилось, что не хотела.

– Почему? – спросила воспользовавшись паузой Эмили.

– Потому, что полной моей фамилией было Бентон-Рамирес-и-Чоу, – ответила Алисон. Глаза Эмили расширились.

Из всех медицинских «династий» Беовульфа, признанного по всему исследованному космосу главным центром биологических наук, семьи Бентон-Рамирес и Чоу стояли на самой вершине. Они и были Беовульфом, поколение за поколением оставляя свой след в генетике и медицине со времен еще задолго до Последней Войны на Старой Земле. Именно Джордж Бентон и Себастьяна Рамирес возглавляли команды, отправившиеся с Беовульфа на Старую Землю, чтобы бороться с ужасающими последствиями применения в Последней Войне биологического оружия. А Чоу Кан-Цзю шесть столетий назад возглавлял борьбу за биоэтику против Леонарда Детвейлера и прочих защитников «прогрессивной евгеники». Среди многих драгоценностей в венце последующих достижений этих семей была и главная роль в разработке процесса пролонга. И…

– Ну, – мягко сказала она через мгновение, – по крайней мере теперь я наконец-то поняла откуда именно идет достаточно… пылкое отношение Хонор к генетической работорговле и «Рабсиле», так ведь?

– Можно сказать, что она его впитала с молоком матери, – согласилась Алисон. – Без сомнения антинаучно, но я и правда кормила грудью. Да и подпись прямого предка под Конвенцией Червела, полагаю, не помешала. – она тонко улыбнулась. – Однако я имела в виду вот что: если кажется, что я несколько беспечно самоуверенна, так на то у меня есть основания. Я не могу дать абсолютного, категоричного заверения в том, что вы с Хэмишем сможете произвести ребёнка наделенного способностью к регенерации. Вероятность того, что вы не сможете этого, особенно с учётом моего вмешательства, настолько исчезающе мала, что я даже не могу её охарактеризовать, но всё-таки существует. Что я, однако, могу гарантировать – это то, что при моём участии вы не произведете на свет ребёнка не способного регенерировать.

Она снова взглянула прямо в глаза Эмили.

– Так скажите мне, Эмили. С такой гарантией вы захотите завести ребёнка, или нет?

* * *

– Господин госсекретарь, вам звонит полковник Несбит, – сказала Алисия Хэмптон с дисплея Арнольда Джанколы.

– А? – Джанкола выдал лучшую из имевшихся в его арсенале рассеянных улыбок и явственно встряхнулся. – В смысле конечно же давайте мне его, Алисия. Спасибо.

– Пожалуйста, сэр, – ответила она с лёгкой любящей улыбкой, и её лицо исчезло с экрана. Мгновением спустя на её месте возникло лицо Жан-Клода Несбита.

– Добрый день, господин госсекретарь, – учтиво сказал тот.

– Полковник, – кивнул Джанкола. – Чем могу быть вам полезен сегодня?

– Ничего особенно важного, сэр. Я звоню вам, чтобы поставить в известность о начале регулярной ежеквартальной проверки службы безопасности. – выражение лица Джанколы не изменилось, но внутри него что-то сжалось. – Я знаю, что это доставит проблемы, – продолжил Несбит, – но вашему персоналу также следует вновь подвергнуться проверке. Учитывая обстоятельства, я подумал, что следует вас предупредить, чтобы мы могли избегнуть любых накладок, способных помешать вашей плановой деятельности.

– Я признателен, полковник, – произнес Джанкола. Особо внимательный наблюдатель может и смог бы заметить, что его глаза сузились встретившись со взглядом Несбита с дисплея. – Но если вас вполне устраивает собственный распорядок, то, я уверен, мы сможем подстроить наше расписание под ваше. Свяжитесь с миз Хэмптон, когда будете готовы начать, и мы будем в вашем распоряжении в любое удобное время.

– Спасибо, господин госсекретарь. Я понял, – сказал Несбит с почтительным поклоном. – И признателен вам за готовность к сотрудничеству.

– Нельзя быть слишком осторожным в вопросах безопасности, полковник, – серьёзно ответил Джанкола. – Есть ещё что-то, что нам следует обсудить?

– Нет, господин госсекретарь. Спасибо. Это всё, что мне было нужно.

– В таком случае, полковник, до свидания, – сказал Джанкола и отключил связь.

* * *

Ив Гросклод откинулся в комфортабельном кресле аэрокара и пожелал про себя, чтобы его разуму было столь же уютно, как телу. Аэрокар мчался между укрытых ночью гор на автопилоте.

Ничего из этого не должно было произойти. Ничего. Он был согласен с Джанколой, что настало время занять в отношении манти более жесткую позицию. Видит Бог, они таки сумели заставить эту дурищу Причарт выпрямить спину! Но кто же мог ожидать от неё чего-то подобного? И что, чёрт подери, им делать теперь?

Он нахмурился и принялся грызть ногти, поражаясь, как Джанкола может оставаться – или, как минимум, притворяться – таким беззаботным. Он полагал, что после того как их дело столь долго оставалось необнаруженным, ему следовало бы чувствовать себя менее тревожно. В конце концов, если бы кто-то мог хоть что-то заподозрить, то ему уже давно следовало это сделать, правильно?

Но не получалось. Заподозрил уже кто-то неладное или нет, но однажды это случится, а срока давности для измены не существует.

Он глубоко вздохнул и заставил себя положить руку на колено. Прямо сейчас он всё равно ничего не мог поделать, а вот если война продолжится достаточно долго и если Джанкола поведет политическую игру достаточно проницательно, то вполне вероятно, что президент Джанкола сможет прикрыть любое неуместное расследование после завершения боевых действий.

А если не сможет, так по крайней мере Гросклод припрятал важные улики, за которые, безусловно, сможет выторговать у прокурора как минимум частичное освобождение от обвинений.

Это, как он сознавал, было всё, чем он мог подготовится к катастрофе. Тем временем ему просто следовало не высовываться и сосредоточится на том, чтобы вести себя по возможности тише воды, ниже травы. Это было непросто, но он надеялся, что поездка на лыжный курорт поможет. Как минимум позволит сбросить избыток нервного напряжения!