При этой мысли он усмехнулся, заставил себя потянуться, зевнуть и устроиться в кресле поудобнее. Программа полета вот-вот должна была провести его через Арсенальное Ущелье, один из самых грандиозных перевалов на Хевене. Это была гигантская пропасть, как ударом топора разделившая хребет Бланшар. С голыми склонами, возносящимися вертикально вверх в некоторых местах более чем на двести пятьдесят метров. Место очень привлекательное для туристов, да и сам Гросклод его очень любил. Он всегда программировал маршрут полёта так, чтобы пройти через этот перевал, невзирая на необходимость снижать скорость в его крутых изгибах.

Вот автопилот заставил аэрокар слегка клюнуть носом, спуститься чуть ниже, чтобы вид был лучше, и он ощутил знакомую дрожь восхищения при виде возвышавшихся по обе стороны каменистых склонов увенчанных порослью деревьев.

И в этот момент произошло что-то странное.

Ив Гросклод почувствовал что-то вроде ментальной щекотки. Как будто кто-то провёл пальцем вдоль его позвоночника, только сделал это изнутри. Он начал было хмуриться, но затем выражение его лица стало совершенно другим.

Два дня назад он не заметил микроскопической капсулы, каким-то образом попавшей в йогурт, съеденный им за ужином. Он ничего подобного не искал, да и не предполагал, что нечто такое вообще возможно.

Оно и было невозможным… для технологий Республики. То, что содержалось в капсуле было далеко за пределами возможностей ученых Хевена. Когда сама капсула растворилась в его пищеварительном тракте, субмикроскопические нанотехи, сделанные на основе вирусов, проникли в его кровь. Они пропутешествовали до мозга, ища в нём очень тщательно предписанную им область, и там затаились.

До этого самого мгновения.

Ив Гросклод вздрогнул в кресле, когда крошечные захватчики исполнили заложенную в них программу. Они не причинили никакого физического вреда; просто вторглись в «операционную систему» его тела и перезаписали её собственными инструкциями.

Он беспомощно смотрел, вопя в тишине собственного мозга, как его руки отключают автопилот и опускаются на джойстик управления и рукоять газа. Глаза его выпучились в безмолвном ужасе, когда правая рука резко дернула джойстик вправо, а левая толкнула газ до упора вперёд.

Аэрокар все еще ускорялся в момент лобового удара о вертикальный склон на скорости свыше восьмисот километров в час.

– Ну хорошо, Кевин. К чему такая таинственность на этот раз?

Поразительные топазовые глаза президента Элоизы Причарт медленно перемещались с лица директора ФСА на сопровождающую того миниатюрную темноволосую женщину и обратно. Служба безопасности президента не бывала рада, когда президент оставалась с кем-либо наедине, вне защиты её недремлющего ока, пусть даже в своём личном кабинете, хотя по крайней мере в данном случае человек, с которым встречалась президент, был наивысшим прямым начальником этой службы. «Что, – подумала президент, – несомненно поспособствовало удовлетворению настояний Кевина, что встреча должна быть совершенно конфиденциальной». Её личная охрана ограничилось не более чем формальным выражением протеста перед тем как удалиться, отключив перед тем разнообразные замаскированные системы наблюдения, которые обычно позволяли им контролировать ситуацию, оставаясь вне поля зрения, но находясь в полной готовности к реагированию. И положение Кевина означало, что охранники скорее всего действительно на время оставили их в покое. Президент, хоть и ненадолго, наслаждалась непривычным ощущением свободы.

Разумеется, она всегда была более чем слегка озабочена всем тем, что Кевин желал сохранить в тайне.

– Благодарю за то, что вы смогли выкроить для нас время, – произнес Ушер и брови Причарт вскинулись от его необычайно официального – и мрачного – тона. – Вот это, кстати, – Ушер указал на второго визитёра, – старший специальный инспектор Даниэль Абрио. Дэнни – один из моих лучших спецов по чрезвычайным ситуациям.

– И почему же я вижу вас обоих не в обществе генерального прокурора? – Причарт откинулась в своём комфортабельном кресле. – Если я всё правильно помню, то Деннис не просто ваш непосредственный начальник, но ещё и член моего кабинета.

– Да, это так, – согласился Ушер. – С другой стороны, хотя я очень люблю и уважаю Денниса, но он очень уж дотошный и следующий всем правилам парень.

– Именно поэтому он генеральный прокурор, а буйный ковбой и импульсивный парень на него работает. Верно?

– Предположим. Однако в этом случае, как я полагаю, вы должны быть в курсе до того, как мы решим, как представить ему это официально. Его принципы столь же несокрушимы, как и Тома Тейсмана. И в данном конкретном случае его собственные неприязнь и недоверие могут заставить его занять более… конфронтационную позицию, чем мы можем себе в настоящий момент позволить.

– Кевин, – произнесла Причарт почти совсем без юмора, – ты начинаешь меня на самом деле беспокоить. О чём, чёрт подери, ты говоришь?

Спутница Ушера – Абрио, напомнила себе Причарт – выглядела несомненно взволнованной, когда президент впилась взором в директора ФСА. Ушер, однако, лишь уселся поглубже в кресло, его геркулесовы плечи напряглись как от непосильного груза.

– О сфальсифицированной манти дипломатической переписке, – произнёс Ушер.

– И что же с ней такое?

– На самом деле мне следовало сказать, – ответил Ушер, – что это касается дипломатической переписки, предположительно сфальсифицированной манти.

Мгновение Причарт ощущала себя только озадаченной его выбором слов. Затем, казалось, её позвоночник пронзил ледяной клинок.

– Что значит «предположительно»? – резко спросила президент. – Я видела оригиналы. Я знаю, что они были сфальсифицированы.

– О да, разумеется были, – угрюмо согласился Ушер. – К несчастью, я стал испытывать серьёзные сомнения насчет автора фальсификации.

– Боже мой. – Причарт знала, что её лицо побледнело. – Пожалуйста, Кевин. Пожалуйста, скажи, что это не то, что мне кажется!

– Сожалею, Элоиза, – тихо ответил тот. – Поначалу я думал, что всё это из-за моей нелюбви к Джанколе. Это казалось нелепым даже для него. И, в этом отношении, казалось совершенно невозможным. Однако я не мог избавиться от подозрений. Продолжал в этом копаться. И вот несколько недель назад я привлек Дэнни. Очень, очень тихо и незаметно. Это не только возможно, я до чёртиков уверен, что именно это произошло.

– Боже святый. – Причарт воззрилась на Ушера. Она была более потрясена – более испугана – чем даже тогда, когда узнала, что Оскар Сен-Жюст полон решимости казнить Хавьера Жискара. При этом неизбежно обнаружив, что это она так долго того прикрывала.

– Каким образом Джанкола мог это сделать? – наконец задала вопрос Причарт. – Не почему он сделал это – если сделал – но как?

– При наличии правильного сообщника в правильном месте и, что главнее всего, тонны дерзости, чтобы вообще решиться на такое, на самом деле фальсификация не представляла бы технических трудностей, – ответил Ушер. – Я практически установил как он мог произвести подтасовку ещё до того, как привлёк Дэнни к расследованию, и она практически подтвердила, что подмена могла быть сделана – и практически наверняка была сделана – этим способом. Дэнни может рассказать тебе технические детали, если желаешь. Если быть кратким, то Джанкола мог отослать практически любую версию ранее согласованной с тобой дипломатической ноты. В конце концов, он же госсекретарь. И пока приятель, играющий для Джанколы роль почтальона, не положил бы этому конец, с нашей стороны никто никаким образом не мог узнать, что он отступил от исходного текста. И мы также выяснили, как Джанкола мог получить доступ к ключу аутентификации мантикорского Министерства иностранных дел, что позволяло ему фальсифицировать еще и входящую переписку.