Я не могу не гадать, каким образом Мэлвин Ройял постоянно находит ее, откуда добывает ее телефонные номера. Какая-то бессмыслица. Это почти одноразовые телефоны, номера их никому не сообщаются. Он не может просматривать записи всех видеокамер, чтобы найти ее: даже «Авессалом» не может сработать так быстро и так тщательно. Так как же он, черт побери, находит ее? «Может быть, она хочет, чтобы он ее нашел? Может быть, она сообщает ему свой чертов номер, а ты – самый большой дурак в мире, если мог хотя бы в чем-то поверить ей?»

Я могу во многое поверить относительно Гвен. Я даже могу поверить в то, что запуганная жена когда-то давно могла делать то, что потом старательно вытеснила из своей памяти.

Но я знаю, что она совершенно искренна в своем желании видеть этого человека мертвым. Так что мне приходится отмести возможность того, что сейчас она сотрудничает с ним.

Когда он позвонил впервые, должно быть, данные предоставил ему «Авессалом». Но этот номер был приобретен черт-те где и совсем не ею – и все равно оказался у Мэлвина Ройяла. Как?

Я не могу решить эту загадку.

Веду машину осторожно, поскольку хорошо вижу, что дорога скользкая, тут и там на дороге попадаются машины, съехавшие в кювет, ледяная корка блестит в свете уличных фонарей. Я хотел бы уехать за сотню миль, чтобы выкинуть ее телефон, но это слишком опасно. Отсчитываю двадцать пять миль, и это занимает два часа напряженных усилий. Стираю все контакты, историю и эсэмэски, ломаю сим-карту, вытаскиваю батарею и забрасываю пустой корпус так далеко в пустое поле, как только могу. Теперь это бесполезный хлам, и если каким-то злым колдовством Мэлвин Ройял все еще способен отследить этот телефон, пусть выкапывает его из-подо льда.

Я уже еду обратно, когда звонит мой собственный мобильник.

Притормаживаю, потом сворачиваю на парковку при бензоколонке и принимаю звонок.

– Да? – Ни имен, ни дружелюбия.

– Заткнись и слушай, – произносит искаженный электронный голос, а когда я проверяю номер, он не определяется. – Мы можем помочь тебе отомстить тому, кто в ответе за смерть твоей сестры, – раз и навсегда.

Я выжидаю секунду, потом говорю:

– Полагаю, я беседую с «Авессаломом».

– Да.

– Меня не интересует ваш товар. Ни порно, ни пытки, ни другие долбаные извращенные вещи, которые у вас есть…

– Мы ничего не продаем – по крайней мере, тебе. Мы хотим кое-что предложить тебе бесплатно.

Я подумываю о том, чтобы повесить трубку, но одно то, что «Авессалом» разговаривает со мной, уже выглядит своего рода победой. Они настолько испуганы, что вышли на связь. По крайней мере, я какое-то время могу держать их на линии. Чем дольше они торгуются со мной, тем меньше времени у них будет на то, чтобы защищать бывшего мужа Гвен.

– Не уверен, что хочу чего-либо от вас, бесплатно или за деньги, не важно.

– А что, если мы предложим тебе Мэлвина Ройяла?

– Вы думаете, я не могу добраться до него без вас?

– Мы знаем, что ты этого не можешь. – В голосе этого подлеца из «Авессалома» слышится холодная насмешка, и мне хочется дотянуться через телефон и вытянуть из него кишки через рот. – Он всегда будет быстрее и хитрее тебя. Без нас ты и близко к нему не подойдешь.

Я смотрю, как по шоссе мимо проезжают машины. Никто не выжимает полную скорость, особенно большегрузы; все они осознаю́т, насколько опасен лед на дороге.

– И почему вы обратились против него? Вы же раньше помогали ему.

– Раньше он приносил нам доход. А теперь от него одни расходы.

В этом есть некий странный, холодный смысл.

– И чего же вы хотите от меня?

– Честной сделки, – отвечает голос. Ровный, модулированный, нечеловеческий. – Ты отдаешь нам жену, мы отдаем тебе мужа.

– Зачем она вам? Только не надо всей этой фигни насчет добрых дел и наказания грешников. Мы оба знаем, что вы этим не занимаетесь.

Голос «Авессалома» – и у меня возникает зловещая убежденность, что я уже слышал этот голос без цифровых фильтров – произносит:

– Тебе не нужно знать, зачем она нам. Все, что тебе нужно знать: она получит то, что ее ждет. Ты видел те записи. Ты знаешь, что она это заслужила.

Я молчу. Всякий раз, моргая, я вижу ту жуткую, обычную улыбку на лице Джины Ройял на той видеозаписи, где она протягивает своему мужу нож для разделки очередной жертвы. Я могу вообразить, как она улыбалась той же самой улыбкой, когда там висела моя сестра – израненная, беспомощная. Эти видео могут быть фальшивкой, и я молюсь, чтобы они оказались поддельными, но выглядят они совершенно настоящими, и с этим трудно бороться. Они взывают к моей пылающей ненависти и ярости, той же самой ярости, которая вовлекла меня в сетевую травлю, в преследование, в планирование убийства Гвен. Но я так и не воплотил свои угрозы в жизнь.

Однако не могу отрицать, что эти чувства все еще живут во мне, притаившись под поверхностью обыденности, словно в болоте. И я говорю:

– Как я могу быть уверен, что вы вообще что-то мне дадите?

– В полумиле отсюда съезд на Уиллоу-роуд. Поезжай туда. Сверни направо. Двумя кварталами дальше на углу есть кофейня. Скажи баристе, что оставил там планшет. Он ждет тебя там, помеченный твоим именем.

«Черт!» Телефон в моей руке кажется мне раскаленным, меня колотит дрожь. Конечно же, они следят за мной. Они узнали этот номер. Мне нужно выбросить и свой телефон тоже. Надо было сделать это раньше, но я так беспокоился за Гвен, что даже не подумал о том, что оба наши телефона могут быть засвечены.

– Хорошо, – отвечаю я голосу. – Я проверю. Куда позвонить вам?

– Тебе не нужно никуда звонить, – голос остается ровным и невыразительным, но мне кажется, что человек на том конце линии сейчас улыбается. Может быть, ухмыляется. – Просто посмотри то, что на планшете. Пароль «один-два-три-четыре».

В кабину внедорожника уже пробирается холод снаружи, а может быть, до меня наконец-то добрался шок, но в любом случае куртка теперь кажется мне недостаточно теплой.

Я завершаю звонок, роняю телефон на соседнее сиденье и выруливаю на шоссе в направлении Уиллоу-роуд.

* * *

В кофейне – местной забегаловке без какого-либо отличительного декора и почти пустой ввиду плохой погоды – я заказываю кофе и спрашиваю про планшет. Он обнаруживается под стойкой, к нему приклеена бумажка-стикер с моим именем. Спрашиваю, кто его нашел, но бариста лишь безразлично пожимает плечами.

Нажимаю кнопку, планшет включается, и я ввожу пароль, который сообщил мне голос. Из предосторожности я занял место в углу зала, где случайный посетитель или скучающий бариста не сможет подсмотреть, что у меня на экране. Впрочем, никто не проявляет ни малейшего интереса.