– Не-а. Я знал, что ты стеснительная. Просто доставать других – это мой способ получить свою долю внимания. Я был дураком. Прости.

Я провожу ладонью по его руке.

– Ты далеко не такой плохой, как думаешь. На самом деле даже очень хороший. И ты и так всегда достоин внимания, поверь мне.

– О черт, похоже, CZ88 вот-вот убьет меня, если ты поешь мне дифирамбы.

– Заткнись.

– Так-то лучше.

Я закатываю изорванные рукава его рубашки.

– Может, у тебя температура вовсе не из-за CZ88. С нами столько всего случилось за эту неделю. У тебя наверняка ослабленный иммунитет. Может, это грипп. Или просто сильная простуда. Или…

– Нет, Эйслин. Это слишком паршиво для гриппа.

Я подавляю всхлип, глядя на этого парня, который так много пережил вместе со мной. Который завоевал мое доверие против своей воли. Если я потеряю и его… Нет, этого не может случиться.

Я вцепляюсь рукой в его футболку.

– Слушай, Шейн, мы оба – счастливчики. Наши тела могут сопротивляться CZ88 по какой-то странной генетической причине. Поверь мне.

– Я верю, что ты крутая.

– А у кого я этому научилась, как ты думаешь?

С довольной усмешкой он напевает:

– С днем рождения, мисс Крутая…

Я жду, что он продолжит, но его голова склоняется к земле.

– Шейн?

Нет ответа.

Я еще десяток раз зову его по имени. В моем горле растет огромный ком. Тряся его за плечо, я кричу: «Проснись!». Я бью кулаками по плотной грязной земле.

– Ты, отвратительный, ненормальный паршивец!

Но он не шевелится. Как будто знает, что нам уже не на что надеяться. А может, надежды никогда и не было.

Мне нужно найти помощь. Может, кто-то еще сможет все исправить. Мы с Шейном отличаемся от остальных. Иначе и быть не может. Мне просто нужно доставить его в больницу. Сейчас же.

Я целую его в щеку.

– Мы выживем. Ты еще увидишь.

Если бы он был в сознании, он тут же раскритиковал бы меня за сомнение в моем голосе.

Я поднимаюсь, едва держась на ногах. Потом я нахожу большую ветку и вытаскиваю ее на середину дороги, чтобы отметить, где лежит Шейн. Я не надеюсь, что я смогу опознать это место или что он будет звать на помощь.

Я борюсь с дурнотой, из-за которой меня тянет просто лечь и ждать. Улечься спать рядом с Шейном, пока все не вернется в норму. Но я знаю, что на чудесное спасение лучше не рассчитывать.

Идти по дороге босиком больно. Я пытаюсь бежать, но спотыкаюсь через несколько шагов. Ладно, буду просто идти.

Я плетусь вперед, царапая ноги об асфальт. Понятия не имею, сколько времени и куда я иду. Надо было учить астрономию. Шагая вперед, я молюсь за Шейна, за Себастьяна, за Хлою, Джесси, Ксавьера и всех остальных, рискнувших жизнью ради шанса изменить себя или заразившихся от них.

Я так сосредоточена на дороге и на попытках определить, действительно ли я вижу впереди отсветы огней, что замечаю шум, раздающийся сзади, только когда он почти настигает меня. Испугавшись, что это снова те же похитители, я бросаюсь в сторону от дороги как раз когда лучи фар достигают меня. Я прячусь, скорчившись за кустами ежевики, которые царапают мои руки и ноги.

Машина со скрипом останавливается. К счастью, это не фургон. Может, это обычный человек, добрый самаритянин, который нам поможет? Я уже готова выйти из своего укрытия, но что-то останавливает меня – может, паранойя из-за всего, что я только что пережила.

Мужской голос кричит:

– Мисс? Вы в порядке?

Его голос звучит совершенно обычно, мило, насколько можно судить по четырем словам. Но, хоть и нужно найти кого-то, кто поможет Шейну и мне самой, я медлю.

Он кричит еще раз:

– Я видел, что вы убежали за деревья. Здесь небезопасно одной. Вы одна?

На последнем слове его голос становится пронзительным, отзываясь напряжением у меня в животе. Мне так хочется ему доверять, позволить ему помочь мне. Прежняя я нетерпеливо бросилась бы ему навстречу, чтобы позволить кому-то другому все исправить. Но новая я решает подождать еще немного.

Дверь машины открывается и свет фар освещает лицо мужчины. Ему лет тридцать, у него короткие волосы и мягкие щеки. Когда он выходит из машины, его лицо скрывает темнота, но перед этим я замечаю что-то странное в его глазах. Какую-то жесткость, которая настораживает меня и не дает мне воспользоваться этим шансом выбраться в безопасное место с этой Богом забытой дороги – возможно, единственным.

Он окликает меня еще несколько раз, а потом бормочет ругательство себе под нос, возвращается в машину и уезжает прочь. Слезы катятся по моим щекам, когда я вижу, как огни машины исчезают вдали.

Выждав еще несколько минут, я возвращаюсь на дорогу. На этот раз я держусь на обочине дороги, вместо того, чтобы идти посередине. И я постоянно прислушиваюсь, чтобы вовремя заметить шум двигателя.

Мои глаза постепенно приспосабливаются к темноте. Если бы только я могла видеть, как ночные животные. Однажды, с помощью генной инженерии, это станет реальным. Потому что, как бы люди не противились развитию технологий, всегда найдутся такие, как доктор Стернфилд – те, кто не могут устоять перед искушением улучшить человека. И однажды они сделают это, а кто-то пойдет даже дальше и модифицирует половые клетки, так что изменения передадутся последующим поколениям. И тогда, быть может, случится именно то, чего боятся протестующие – мы разделимся на несколько видов. Я вздыхаю. Но решение не в том, чтобы вообще не использовать генетические модификации. Слишком много людей, которым они могут помочь.

Проходит не то час, не то три часа, и отблески света, к которым я стремилась, наконец оказываются достаточно близкими, чтобы различить, что свет исходит от фонарей, выстроившихся вдоль дороги. Под ближайшим стоит маленькое прямоугольное сооружение, в котором я узнаю почтовый ящик. Я готова расплакаться. Покрытая гравием дорога ведет к дому, скрытому за деревьями. Но проволочная изгородь и надпись «Осторожно, злая собака» не дают мне просто броситься к его дверям.

А потом я с ужасом осознаю, что тот мужчина с жестким взглядом, который остановился, заметив меня на дороге, тоже может жить здесь. Или еще кто похуже. Как я могу решить, стоит ли доверять здесь кому бы то ни было, если не могу различить лица этих людей?

Я смотрю вдоль дороги. Через каждые несколько сотен метров у дороги стоит очередной почтовый ящик – и, видимо, очередной дом. Ладно, если я не могу оценить вероятность того, скрывается ли монстр в конкретном доме, мне придется предположить, что монстры не во всех домах.

Так что я становлюсь между двух домов, глубоко вдыхаю и начинаю кричать. И я кричу и кричу, будто не смогу замолчать никогда, будто прорвало плотину, и все мое тело захлестнула бурная волна бесконечных рыданий.