Задыхаясь, я обхватываю себя руками и раскачиваюсь на сиденье. Я видела слишком много жертв CZ88, как они уходили, одна за другой, кто-то кричал, а кто-то хныкал. Все – пока я беспомощно стояла рядом. А теперь я осталась одна, наедине с моей печалью, страхом и виной. В конце концов, доктор Стернфилд не вонзала в мою руку иглу насильно, в отличие от тех похитителей крови. Я приняла решение без капли сомнения. А теперь моя семья и друзья страдают вместе со мной, в любой момент я могу пополнить список жертв CZ88, запертая в коме, в ожидании спасения, которое может никогда не прийти.

И вот поэтому, как бы больно мне ни было, я никогда не смогу сдаться.

Я достаю зерновой батончик и всматриваюсь в дорогу. Каждой клеткой своего тела я чувствую, что забраться к миссис Стернфилд – лучший шанс добыть информацию, которой не владеет больше никто. Так что я остаюсь настороже и выжидаю удобного момента, какими бы ни были последствия.

Час спустя из переулка выезжает белая «акура». Похоже на машину, которую бы стала водить миссис Стернфилд. Я щурюсь, пытаясь разглядеть, кто за рулем. Силуэт маленький, возможно, женский, но машина проезжает слишком быстро, чтобы различить с уверенностью. Впрочем, миссис Стернфилд, кажется, из тех, кто встает рано, не важно, в будний день или в выходной.

Я снова подъезжаю к ее жилищу и паркуюсь в двух домах от него. Если в «акуре» была не миссис Стернфилд, и меня арестуют, скажу, что мне стало хуже и под воздействием «харизмы» я начала вести себя неадекватно. У меня хватит способностей, чтобы пытаться вызвать симпатию или изображать сумасшедшую.

Я неспешно обхожу дом, сунув большие пальцы в петли пояса, делая вид, будто пришла посмотреть показания счетчиков, несмотря на то, что сегодня воскресенье. К несчастью, все двери заперты, а заглядывая в окна, я вижу только мебель, стоящую в совершенном порядке. Ни секретной лаборатории, ни клеток с шимпанзе.

Я резко поворачиваю голову в сторону соседних домов, чтобы проверить, не смотрит ли на меня кто-нибудь. Вроде занавеска дрогнула? Я выжидаю, но больше ничто не движется. Сделав глубокий вдох, я раздумываю, что делать дальше.

Ладно, время действовать всерьез. На мгновение мои мысли туманятся – то ли из-за того, что я собираюсь совершить безумный поступок, то ли из-за недавней потери крови, не знаю.

Я сажусь на корточки рядом с задней дверью, достаю маленькую плоскую отвертку из кармана и, следуя видеоурокам, которые нашла в Сети, вставляю ее в замок, толкаю вперед и кручу. К моему изумлению, дверь открывается.

На цыпочках я вхожу в дом, надеясь, что у миссис Стернфилд нет сигнализации. Я делаю пару шагов в сторону сине-лиловой кухни, пахнущей круассанами. Не слышно ни звука. Осмотрев помещение, я не замечаю ни стоящей в беспорядке посуды, ни чего-либо еще, что можно счесть проявлением неудачной генной терапии – разве что протеиновые батончики, лежащие на столе, оказались бы модифицированными.

Тихо ступая, я прохожу по первому этажу, начав с изысканно обставленной лимонной столовой. На столе аккуратно разложены две подкладки под столовые приборы, салфетки из ткани и чайный поднос. Должно быть, она ожидает гостей. Поторапливаясь, я осматриваю аккуратную гостиную, ванную и комнату, которая похожа на гостевую спальню, которой сейчас не пользуются.

Взяв себя в руки, я поднимаюсь на второй этаж, вздрагивая каждый раз, когда под моей ногой скрипит доска, и восстанавливая дыхание, прежде чем двигаться дальше. На втором этаже я прохожусь по спальне, отделанной серо-белой атласной тканью, а затем направляюсь во вторую комнату – кабинет.

Я включаю ее компьютер и начинаю рыться в коробке для бумаг. В основном это счета, но находится и папка, набитая вырезками из журналов. Пробегая их взглядом, я замечаю громкие заголовки о «харизме» и смерти доктора Стернфилд. Болезненный способ хранить память о дочери. В статьях я нахожу только то, что и так уже знаю.

Издав тихий аккорд, компьютер пробуждается к жизни, и, к счастью, мне не приходится подбирать пароль. Я откладываю бумаги и начинаю копаться в файлах. Вскоре я обнаруживаю папку под названием «Шарлотта». Бинго.

Открыть ее я не успеваю – звук открывающейся входной двери заставляет меня замереть. О нет. Уже? Как можно тише я выключаю компьютер и крадусь в коридор.

Каблуки стучат по дереву, а затем гулко цокают по кафельным плиткам. Потом раздается шум открываемых шкафов и стук стаканов о стол. Я осматриваюсь, надеясь найти на втором этаже балкон, с которого я смогу слезть вниз. Как бы не так. Подавляя страх, я гляжу на ступени, ведущие через фойе к передней двери, может, в метрах двадцати от места, где я стою. Смогу ли я сбежать вниз и выбраться наружу так, чтобы меня не заметили из кухни? Похоже, это мой лучший шанс. Хотя и рискованный.

Мой взгляд снова обращается к кабинету. Если бы только я успела просмотреть папку под названием «Шарлотта» и изучить данные, которые миссис Стернфилд сочла нужным сохранить. Держу пари, там не только семейные фото.

Снизу доносится звяканье. Она неизбежно поднимется наверх – это вопрос времени. Услышав журчанье воды, я решаю, что это подходящий момент.

Сняв кроссовки, я легкими шагами сбегаю по ступенькам к двери, мимо коробок с фруктами. К несчастью, дверь скрипит, когда я открываю ее, и из кухни доносится голос, спрашивающий: «Кто здесь?» Я прикрываю за собой дверь, надеясь, что она решит, будто оставила ее открытой, и бегу по двору и дальше по улице, пока не добираюсь до машины. Трясущимися руками я открываю дверь и, задыхаясь, запрыгиваю внутрь. Только заведя двигатель, я позволяю себе посмотреть в зеркала. Я вижу, что миссис Стернфилд вышла к дороге и осматривается по сторонам, уперев руки в бока.

Двигатель рычит, когда я трогаюсь с места. Вопреки всему, я надеюсь, что миссис Стернфилд не заметила меня и не узнала мою машину. Еще раз взглянув в зеркала, я вижу, что она развернулась и возвращается домой. Но все-таки я низко пригибаюсь, проезжая мимо ее соседа, который выгуливает своего питбуля.