– Вы, наверное, уже привыкли иметь дело с репортерами и психами. Как вам удается вести нормальную жизнь?

Он смотрит на свою жену, Анну.

– Помогает, что кто-то всегда на моей стороне.

Анна вздергивает подбородок.

– Больше обращайте внимания на положительные моменты. Чем больше хорошего вы сможете предложить, тем больше вы получите. Мы очень заинтересованы в перспективах, которые обещает генная терапия, особенно для таких детей, как наш сын – у него муковисцидоз.

Наверное, Салли Симс специально посадила нас вместе. Мы с Анной углубляемся в обсуждение AV719. Она рассказывает, что ее сын участвует в клинических испытаниях. Я выясняю, где они проводятся – и что меры безопасности необычайно высоки. Пока я добываю из нее информацию, к нам присоединяется доктор Гордон. Он тревожно смотрит на Шейна, лицо которого покраснело, а потом поворачивается ко мне.

– Готовы сказать пару слов гостям, Эйслин?

У меня пересыхает горло. Но Шейн явно не в состоянии произносить речь перед толпой. Вслед за доктором я иду к трибуне. Мои колени слегка дрожат, когда я выхожу на маленькую сцену. Вокруг меня – около двух сотен инвесторов. Большинство из них выжидательно улыбаются, когда доктор Гордон рассказывает, как люди, такие как я, отчаянно стремясь воспользоваться преимуществами генной терапии, рискнули принять участие в «незрелом» эксперименте. Ни слова об участии во всем этом его дочери – что неудивительно; для людей, облеченных властью, действуют другие правила.

Когда одобрительные аплодисменты стихают, я прочищаю горло и всматриваюсь в их лица. Парень двадцати с лишним лет с бледной кожей и темными волосами стоит чуть в стороне от остальных, недовольно скривившись. От его тяжелого взгляда у меня в груди все сжимается, но я все же заставляю себя заговорить:

– Приветствую всех. Я – девушка, которую раньше вы никогда бы не заметили. Быть невидимкой – не то, чего я вам пожелала бы. Но вот что было действительно невыносимо – не иметь голоса, не потому, что меня не станут слушать, а потому, что я не могу заставить себя говорить.

Несколько человек кивают; другие только наклоняют голову, ожидая, что будет дальше. Тот хмурый парень делает шаг вперед, теперь он стоит метрах в трех от меня, держа руки в карманах. Поймав мой полный беспокойства взгляд, он делает еще шажок вперед. В его взгляде отчетливо различима угроза. Кто же он? Я осматриваюсь по сторонам, но не замечаю среди шелков и драгоценностей ни одного здоровяка-охранника.

Я делаю вдох.

– Я не могла бороться за себя, но меня по-настоящему подкосило, что я не могла бороться за своего брата, Сэмми. У него муковисцидоз, а это значит, что он всегда чувствует себя так, будто тонет. Вы можете допускать или не допускать изменение черт характера с помощью генной терапии, но для тех, чья жизнь под угрозой – как жизнь Сэмми, – она кардинально изменит положение дел. Ученые уже тестируют генные лекарства против СПИДа, рака и огромного количества других болезней.

Я задерживаю взгляд на Анне и Карлосе Зан, и они улыбаются мне в ответ.

Я продолжаю рассказывать истории надежды, но происходящее перед сценой начинает меня беспокоить. Женщина в синей блузке теперь крутится рядом с парнем с недовольным лицом и перешептывается с ним. Они действуют вместе, или у меня окончательно разыгралась паранойя? Хмурый парень что-то резко отвечает женщине, и на секунду мне кажется, что они сейчас подерутся. Но потом они оба направляются к дверям, и кажется, будто женщина постоянно толкает парня. Мне становится легче дышать. Видимо именно так выглядит служба безопасности на крутых вечеринках.

Нацепив на лицо улыбку, я завершаю речь и срываю бурные аплодисменты. Тем не менее, пробираясь через толпу, обмениваясь рукопожатиями и перебрасываясь короткими фразами с потенциальными спонсорами, я не перестаю высматривать жутковатых наблюдателей.

Меня затягивает в водоворот знакомств с политиками, отставными военными и медийными знаменитостями. Сверкают вспышки фотоаппаратов и блестят белозубые улыбки. Гости с горящими вдохновением глазами поднимают тосты за перспективы генной терапии. Зажигается маленькая искорка надежды – может быть, кто-то сможет найти лечение, которое не отнимет у меня все хорошее, что «харизма» дала мне. Вскоре я уже качаюсь на волнах восторга.

Пока не встречаю Шейна.

Его кожа стала пепельно-серой, и он постоянно вытирает пот со лба. Он смеется, разговаривая с женщиной в платье с глубоким вырезом, но при этом постоянно переминается с ноги на ногу, будто пытаясь удержать равновесие.

Я здороваюсь с этой женщиной и говорю Шейну:

– Нам уже скоро уходить.

Он тяжело опирается на меня, обняв за плечи горячей рукой.

– Но вечеринка в самом разгаре.

– Думаю, доктор Гордон хочет побеседовать с нами о последних исследованиях.

Я извиняюсь перед женщиной и увожу Шейна из обеденного зала. Я сердито шепчу ему:

– Мне без разницы, что ты считаешь, будто твои симптомы – от вечеринки. Сейчас тебе нужно рассказать о них кое-кому.

В фойе, где людей заметно меньше, я обнимаю Шейна. Его тело горит.

Я отшатываюсь.

– Ты такой горячий.

Он подмигивает.

– Наконец-то ты заметила.

Я щиплю его за руку.

Он смеется.

– Правда же, все, что мне нужно – немного свежего воздуха. Если это не сработает, сообщим доктору Гордону, договорились?

– Ладно.

Я возвращаюсь в обеденный зал и замечаю, что тот страшный парень что-то пишет в телефоне, поглядывая на нас. Ладно допустим, что финансирование для исследований приходится просить у самых разных людей, обращаться к совершенно разным людям. Я поспешно веду Шейна к боковой двери.

Под небом, которое только начинает темнеть, Шейн тут же оживает. Может, свежий воздух действительно все, что ему было нужно. Я иду к воде, зачарованная ритмичным шумом волн.

Мы прогуливаемся вдоль берега. Солнце уже почти коснулось горизонта, но воздух еще теплый, напоминающий скорее тропики, чем Сиэтл.

Шейн вдруг говорит мне:

– Знаешь, куда я хочу пойти? На отмель с моллюсками. Мы с тобой стали бы крутой командой по сбору моллюсков.

Я снимаю туфли и несу их за ремешки.

– Мы стали бы ужасной командой. Я думала, это Хлоя подбила тебя приставать ко мне.

Произнеся имя Хлои, я чувствую тяжесть на сердце.

Он берет меня за руку.

– Хлоя сильная. Они все сильные. Прошла уже не одна неделя, но они по-прежнему стабильны. И либо «Nova», либо «Vida» скоро найдут лекарство.

Он останавливается и обнимает меня – по-братски, – хотя если судить по его бестактным комментариям, можно было ожидать иного. Я утыкаюсь головой в его грудь, такую успокаивающую и теплую. Слишком теплую.