— Пойду схожу за Карлом, — сказала Сьюзен Мари. — Я быстро.

— Благодарю вас, — ответил японец.

Она оставила Миямото в гостиной. Карл с сыновьями работал на улице — обрезал лишние побеги у малины. Сьюзен Мари отыскала его среди шпалер — Карл резал старый побег, а мальчики сваливали прутья в тачку.

— Карл! — крикнула Сьюзен Мари. — К тебе пришли. Это Миямото Кабуо. Он ждет тебя.

Все трое повернулись на ее голос; мальчики стояли без рубашек и казались такими маленькими на фоне возвышавшихся кустов малины, Карл сгибался с ножом в руке. Потом этот великан с рыжеватой бородой сложил нож и сунул в ножны на поясе.

— Кабуо? — спросил он. — Где?

— В гостиной. Тебя спрашивает.

— Скажи, что я иду, — ответил Карл. Он подхватил обоих сыновей и, крутанув, усадил на тележку поверх прутьев. — Смотрите, не уколитесь шипами, — предупредил он. — Ну, поехали!

Сьюзен Мари вернулась в дом и сказала японцу, что муж сейчас подойдет — он обрезал малину.

— Может, кофе? — спросила она.

— Нет, спасибо, — ответил Миямото.

— Не отказывайтесь, — уговаривала она его.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Миямото. — Вы очень добры.

— Тогда, может, будете? — спросила Сьюзен Мари. — Мы с Карлом все равно собирались.

— Хорошо, — согласился японец. — Спасибо. Тогда буду. Спасибо.

Он сидел все там же, на краешке старенького дивана, даже не переменив позы. Сьюзен Мари от этого становилось как-то тревожно, она уже было хотела предложить ему сесть поудобнее, откинуться на спинку дивана, но тут вошел Карл.

Миямото встал.

— Привет, Кабуо, — поздоровался Карл.

— Привет, Карл, — ответил тот.

Они пожали руки; муж на полфута возвышался над гостем, бородатый, огромный в плечах и груди, в футболке с пятнами пота.

— Может, пройдемся? — предложил Карл. — Походим вокруг дома, а?

— Давай пройдемся, — согласился Миямото. — Вроде как погода хорошая.

Карл повернулся к Сьюзен Мари.

— Мы тут с Кабуо пройдемся, — сказал он ей. — Походим немного и назад.

— Хорошо, — ответила Сьюзен Мари. — Я заварю кофе.

Когда они вышли, она пошла наверх проведать маленькую. Сьюзен Мари склонилась над колыбелью и почувствовала теплое дыхание девочки; она потерлась носом о щеку малышки. Выглянув из окна, Сьюзен Мари увидела во дворе сыновей — они сидели в траве рядом с перевернутой тачкой, виднелись только их головы. Мальчики завязывали прутья малины в узлы.

Сьюзен Мари знала, что Карл говорил с Уле Юргенсеном и передал тому задаток в счет покупки фермы; она знала, что Карл скучает по старому месту в центре острова и мечтает выращивать клубнику. И все же ей не хотелось расставаться с домом на Мельничном ручье, с этим бронзовым отсветом в комнатах, с лакированными сосновыми досками, с открытыми стропилами под крышей на втором этаже, с видом на море поверх кустов малины. Глядя из окна детской на поля, она с особенной остротой почувствовала нежелание переезжать. Сьюзен Мари выросла в семье, где заготавливали сено и резали гонт; они едва сводили концы с концами. Она срезала тысячи стеблей, перегнувшись через деревянный блок и орудуя колуном и колотушкой, а светлые волосы лезли в глаза. Сьюзен Мари была средней из трех дочерей, она помнила, как зимой младшая сестра умерла от туберкулеза — они похоронили ее на Индейском холме, в лютеранской части кладбища. В декабре земля сильно промерзла, и могилу для Эллен выкопали с большим трудом, промучившись почти все утро.

Сьюзен Мари повстречалась с Карлом, потому что искала встречи с ним. На Сан-Пьедро девушка с ее внешностью вполне могла устроить такое, если действовала с умом. Сьюзен Мари было двадцать, она работала в аптеке Ларсена, стоя за дубовым прилавком. Однажды в субботу вечером, в половине двенадцатого, она стояла на холме над танцплощадкой в Порт-Дженсен, под ветвями кедра, а Карл просунул руки ей под блузку и ласкал грудь своими пальцами рыбака. Лес освещали фонари, и далеко внизу, в заливе, через сплетения веток, Сьюзен Мари различала палубные огни привязанных к причалу прогулочных катеров. Свет доходил до них, и она видела лицо Карла. Это был третий раз, когда она танцевала с ним. К тому времени Сьюзен Мари уже не сомневалась — ей нравится лицо Карла, большое, обветренное и надежное. Она обхватила его ладонями и посмотрела, отстранившись. Это было открытое лицо, лицо парня с острова, и в то же время в нем скрывалась какая-то тайна. Что ж, оно и понятно — ведь Карл побывал на войне.

Карл принялся целовать ее в шею, и Сьюзен Мари откинула голову, уступая место его рыжеватой бороде. Она смотрела на ветви кедра, вдыхала запах хвои, а Карл поцеловал ее ниже, а потом еще ниже, в ложбинку между грудей. Она позволила ему. Сьюзен Мари хорошо помнила, что позволила, не уступила, как было с двумя другими парнями до него — за год до окончания школы и этим летом, — а позволила, сама желая этого бородатого рыбака, вернувшегося с войны и временами, если она настойчиво выспрашивала его, говорившего о ней просто, без преувеличений. Она провела рукой по его макушке и почувствовала незнакомое ощущение — борода коснулась ее груди. «Карл…» — прошептала она и замолчала, не зная, что сказать дальше. Он уперся руками в ствол кедра за ее спиной — короткие, мускулистые руки оказались по обе стороны от ее головы. Его лицо теперь было совсем близко; он, этот угрюмый рыбак, посмотрел на нее открыто и серьезно, не смущаясь, и завел выбившуюся прядь ее светлых волос за ухо. Поцеловал ее, а потом, все еще глядя ей в глаза, расстегнул две пуговицы блузки и снова поцеловал; Сьюзен Мари оказалась прижатой к стволу дерева. Она сделала то, чего раньше никогда не делала, — подавшись бедрами ему навстречу, дала знать о своей страсти. Что немало удивило ее саму.

Хотя ее совсем не удивило то, что в двадцать лет она стоит у кедра над танцплощадкой и обнимается с Карлом. Ведь этого она и хотела, этого и добивалась. В семнадцать Сьюзен Мари заметила, что может заставить мужчину поступать так, как ей хочется, и способность к этому кроется в ее внешности. Она больше не смотрелась в зеркало с ужасом, она поняла, что большая грудь и широкие бедра сделали ее взрослой, привлекательной женщиной. Ее формы округлились и стали упругими, а когда она надевала купальник, густые светлые волосы, ниспадая на плечи, придавали коже золотистый отлив. Груди чуть расходились в стороны, и при ходьбе она слегка задевала их руками. Когда Сьюзен Мари справилась со смущением от таких размеров, то даже начала находить удовольствие в том, как парни в ее присутствии теряли самообладание. Но она никогда не позволяла себе флирта, не давала другим повода считать себя кокеткой. До Карла у нее было двое парней, и она поставила себя так, что и тот, и другой держались с ней вежливо и не позволяли себе вольностей. И хотя Сьюзен Мари не хотела быть для мужчины прежде всего парой грудей, внешностью своей она гордилась. До двадцати пяти лет она любовалась собой, но родился второй ребенок, и Сьюзен Мари перестала обращать внимание на свою грудь, которая уже не была средоточием ее чувственной красоты. Двое сыновей хватали соски деснами и губами, и форма груди изменилась. Теперь Сьюзен Мари носила поддерживающий лифчик с жесткими проволочными вставками.