– Спасибо тебе, атамане, – поклонилась в пояс дева.

Не так просто поклонилась – издевательски, Иван это ощутил сразу.

– Да нет мне дела до твоего батюшки!

– Кто б иначе думал! Ну… все сказал, господин атамане? Тогда я спать пошла.

Вот и поговорили…

Проводив уходящую деву глазами, Иван сплюнул да тоже отправился спать. А что еще делать-то? Утром – в путь, следовало быть бодрым.

…С утра казаки распалили костры, подкрепились наскоро вчерашней рыбкой, ели загустевшую за ночь ушицу – нахваливали:

– Эх, хороши налимы-то, жирные.

– И стерлядь ничо! Эвон, кусмяги.

– Еще б, казаки, соли бы!

– Да-а, соли бы не мешало.

– Не мешало? Я так устал уже почти без соли есть, соскучился.

– Ничо! Возвернемся домой, ужо соли-то наедимся. Похлебаем соленых щец, рыбки покушаем.

Еремееву тоже хотелось соли, более того, он с недавних пор прекрасно знал, где ее раздобыть, пусть даже и не во множестве; но для этого нужно было вернуться на побережья, отыскать становища менквов, напасть, отобрать – соль-то у людоедов была, правда, неизвестно откуда. Хотя… и тут догадаться можно. Я-мал – Край земли – полуостров, с полночной стороны, с запада, его широкая Обская вода омывает, и соли там почти нет, а вот на востоке… на востоке – большая вода, море! И соли там – выпаривай, не хочу. Менквы, выходит, кочевали, переходили то на ту сторону, то на эту.

– Эй! Осторожней грузите, чай, не дрова! – погрозил кулаком атаман, завидев, как двое не особо-то сильных казачков в упряг втащили на корму фальконет, да тут же его и бросили с грохотом.

Парни испуганно поклонились, мол, бес попутал, дальше уж обращались с орудием благоговейно, словно с хрупким бокалом дивного венецианского стекла.

– Смотрите у меня! – Еще раз погрозив казакам, Еремеев прошелся вдоль стругов, стараясь заглянуть в каждый: перед отправкой в путь ничто, даже всякая мелочь, не должна была укрыться от внимательного хозяйского глаза.

Сразу, тут же, пока не отчалили, заново пересчитали бочонки с пороховым зельем, каменные и чугунные ядра, пули свинцовые. Огненного боя припасов хватало, но ежели б каждый день такую стрельбу устраивать, как на Кровавом мысу, то – на неделю, не больше. А так… так – месячишка на два, а уж этого-то времени, как все считали, хватало с избытком, чтоб и идола златого найти, и капища языческие порушить!

А вот что с колдовским солнцем делать – об том голова пока только у Афони Спаси Господи болела. Как раз вчера послушник про солнце злое и вспомнил, и ночью долгонько не спал, ворочался да раздумывал: как же это так получится, коли идола казаки заберут, капища разрушат… а солнце второе что же? Оно ведь тоже – языческое! Верно, волхвы поклоняются ему, пляшут вокруг, славословят, жертвы приносят… Тьфу!

От представленной во всех отвратительных и мерзких подробностях картины поклонения волхвов послушника замутило, тем паче что с виденьем своим он ничего поделать не мог – сон то был, а не просто видение! И такое, спаси, Господи, снилось, что ого-го… что епитимьи на месяц хватит! В навязчивом Афонином сне раскрашенные полуголые волхвы в жертву своему злобному солнцу почему-то приносили юных прекрасных девушек, естественно нагих, вытворяя с ними такое, от чего несчастный послушник молился все утро, да и на струг-то взошел с багровым от смущенья лицом.

– О, Афоня! – смеялись казаки. – Что у тя рожа-то как свекла красная? Небось, прикорнул у костра, вот и напекло.

Юноша ничего не отвечал, отмалчивался, лишь двигал веслом да с крайне серьезным видом всматривался в приближающийся берег, должно быть, высматривая там затаившихся зубастых драконов… а может, и волхвов… и прекрасных нагих девственниц!

– Тьфу ты, спаси, Господи, тьфу!

– Ты что расплевался-то, сын мой? – Укоризненно покачав головой, отец Амвросий поднял вверх большой палец. – И имя Господне всуе не хорошо поминать.

– Ох, батюшка, – оборачиваясь, болезненно скривился парень. – Все волхвы языческие мне видятся везде…

– Волхвы, говоришь?

– Волхвы, волхвы. – Афоня быстро закивал, всерьез опасаясь, что священник начнет допытываться глубже… а тогда придется либо ничего больше не рассказывать, либо врать, что опять же грешно.

Сидевшие на атаманском струге казаки мерно работали веслами и к беседе младого послушника с отцом Амвросием прислушивались не особо, все больше переговаривались между собой – дом родной вспоминали да соленые щи…

Даже атаману слушать сие надоело:

– Вот ведь, Господи, можно подумать, дома вы соль эту пудами кушали!

– Ну, не пудами, господин атамане… а все ж ели. Совсем уж без соли-то – разве еда?

– Распустились! – прищурился Еремеев. – Соли им подавай, ишь… Ладно, на обратном пути будет вам соль – берегом пойдем, пошерстим людоедские стойбища.

– Ах, атамане! – возрадовались казаки. – Вот то дело! И сабельками помашем, и добудем себе соль.

– Эй, Афоня! – Сидевший позади послушника молодой Ондрейко Усов, подмигнув соседним гребцам, ткнул парня промеж плеч. – Ты что на девок-то выпялился? Грех то!

– Что-что? На каких еще, спаси, Господи, девок? Да ну вас… Тьфу!

Афоня не зря конфузился, на девок он все-таки смотрел, поглядывал этак украдкою, особенно после того сна. А все дело в том, что осанистая, с большой пухлой грудью Онисья и смугленькая красотка Олена очень уж сильно напоминали парню тех девственниц из сна, которых… с которыми… ммм…

Вот послушник и пялился, смущался, да ничего с собой поделать не мог – а казаки дразнились. Вот уж, спаси, Господи, грешники-то!

– Шти бы лучше свои вспоминали, соленые… – обиделся на Ондрейку Афоня. – Оно не такое простое дело – соль. Вот, помню, работал я как-то у Строгановых на варнице, цыренщиком. Цырен – это такая большая сковородища, куда соляной раствор льют… Что, рассказывать дальше?

Послушник хитро прищурился, даже и вообще посмотрел куда-то далеко в небо, словно б ему было все равно: интересно казакам или нет? Ну, конечно, большинству интересно стало – отвлеклись…

– Рассказывай дальше, паря, послушаем ужо.

– Ну вот, так и я говорю… Ой!

Бросив весло, послушник вдруг вскочил со скамейки, привстал, указывая рукой куда-то назад:

– Эвон, эвон, там!

– Что такое? – Проворно вытащив из-за пояса подзорную трубу, атаман приложил окуляр к правому глазу. – Где?

– Вона, вон, атамане! Над дальним лесом.

– Да кого ты там видел-то? – Отвлекаясь от трубы, Иван недоверчиво покосился на парня.

– Волхва! – уверенно отозвался тот. – Того… верхом на летучем драконе!

Атаман усмехнулся:

– Так я ж его самолично… того…