litbaza книги онлайнРоманыВечер в Венеции - Полина Поплавская

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Перейти на страницу:

Сомнений не было: перстень вместе с конфискованными как вещественное доказательство авторскими эскизами когда-то приобретен его матерью. Посмотрев на дату, Луиджи удивился еще больше: в графе «продано» стоял год его рождения. И тогда он понял: «Так вот почему она оставила его мне! На счастье, как талисман! И наверное он был оплачен тем неизвестным, которого я мог бы назвать своим отцом…»

То, что он узнал, разумеется, взволновало Луиджи, но в то же время не оставило ни капли таинственности во всей этой запутанной истории. Если, конечно, не считать вмешательства самого Провидения, которое свело Луиджи с Боженой тем зимним утром на площади Сан-Марко.

…И сейчас, сидя напротив Божены, Луиджи медленно открыл сначала шкатулку, принесенную ею, а затем свою. Божена, не решаясь взглянуть на то, что он делает, опустила глаза. А Луиджи достал из маминой шкатулки перстень и, положив кисть Божены на свою горячую ладонь, сначала поцеловал ее безымянный палец на левой руке, а потом, боясь, что перстень окажется не в пору, медленно стал надевать его на ее палец. Божена не поднимала глаз, но Луиджи чувствовал, как дрожит ее рука.

Надев перстень, Луиджи встал и отошел от стола. Божена открыла глаза. Она посмотрела на свою руку, и странная тень пробежала по ее лицу. Ее рот приоткрылся, скулы и бледные щеки стали пунцовыми. Будто не доверяя глазам, она прижала палец с перстнем к щеке, потом поднесла близко к лицу, отпрянула от собственной руки, вскочив из-за стола, и вновь застыла, далеко отставив левую кисть. Не снимая перстня, она жалобно взглянула наконец на Луиджи, потом порывисто вернулась за стол, и, пододвинув к себе бокал с вином, легко коснулась лилии на руке. Цветок плавно распустился. И Божена, уже ничему не удивляясь, быстро поднесла руку к бокалу, чуть встряхнула левой кистью, будто стряхивая легчайшую цветочную пыльцу, – и из перстня в вино просыпался белоснежный порошок. В комнате было так тихо, что Луиджи услышал, как зашипело вино в бокале, хрустнули сжимающие тонкую хрустальную ножку пальцы Божены, – а потом она резко отвернулась от него и, высоко запрокинув голову, выпила содержимое бокала. В следующую секунду она вздрогнула всем телом и лишилась чувств – Луиджи едва успел подхватить ее обмякшее тело и вместе с ним опустился на пол.

Засыпав накануне их встречи в тайник перстня шипучий аспирин, он вовсе не рассчитывал напугать Божену – все это должно было лишь рассмешить ее после того, как, выслушав его рассказ и изучая его подарок, она заглянула бы в тайник.

Ужасно испугавшись ее обморока и последними словами ругая себя за неловкую шутку, Луиджи выбежал из комнаты, потом вернулся назад с графином холодной воды, растерянно поставил его прямо на ковер и, приподняв Божену, понес ее в спальню. Но как только он бережно положил ее на один из овалов кровати, она широко распахнула глаза и громко вскрикнула. А когда ее голова, придавив ладонь Луиджи, опустилась на холодную подушку, Божена вдруг облизала губы и сказала, глядя куда-то мимо него:

– Вкус аспирина… А как он шипит!

И она засмеялась сквозь слезы, а потом, задыхаясь от жаркого шепота склонившегося над ней мужчины, то смеялась, то плакала, слушая его рассказ… А он рассказывал ей, как подслушал ее исповедь, и что-то про Сильвию Бевилаква, прекрасную венецианку. Понимая и не понимая, она слушала любимый голос, вдыхала уже ставший для нее родным запах его кожи, волос, одежды, а потом вдруг приподнялась на локте и прервала рассказчика, закрыв его губы своими.

И страх, превратившись в крошечные колючие льдинки, начал покидать Божену, покалывая ее вздымающуюся грудь и кончики пальцев, которые заметались по тонкому платью, помогая рукам Луиджи освобождать ее тело от ставшей лишней одежды. И уже не в силах унять себя, она повернулась на бок и выгнулась навстречу рукам любимого. А он, обхватив за талию, легко приподнял ее, и их взгляды встретились в восьмиугольнике темного зеркала – но лишь на мгновение. А потом их тела в головокружительном забытьи опустились на кровать и отдались безумному вихрю ласк.

Через некоторое время подступающее блаженство обуздало порывистость движений влюбленных, сделав их ритмичными, плавно согласными. Разглаживая губами его пульсирующую горячими волнами плоть, которая от каждого ее прикосновения становилась все тверже и сильнее, Божена впитывала в себя его наслаждение и не прятала своего, отвечая на каждое движение Луиджи. Но ее лоно, обжигаемое неутолимым желанием, уже требовало продолжения, оно жаждало более глубоких касаний – и наконец она почувствовала Луиджи внутри себя, а потом оказалась поднятой в воздух. Невыносимая легкость наполнила ее – и Божена, чувствуя на своих трепещущих бедрах сильные руки Луиджи, поплыла по комнатам, запрокинув голову, а потом ощутила спиной шелковую гладь гобелена.

А еще через некоторое время, отталкиваясь друг от друга, они мешали сок и вино, обливаясь ими, и впивались с двух сторон в бархатную кожу и нежную мякоть персиков. Луиджи, опустив Божену в объятия кресел, осыпал ее грудь, впадину живота и ложбинку сомкнутых ног золотом орехов, а потом искал их губами. И Божене хотелось самой стать горьким миндалем и застыть меж его мягко сомкнутых губ. А потом их тела снова сливались в одно и кружились по комнате, ища новой точки опоры, находя ее и снова отправляясь в сладостный поиск новых ощущений… И шепотом или громко, сливаясь в объятии или расходясь по разным углам, они успели в эту ночь так много сказать друг другу, что это блаженное откровение слов значило для них не меньше, чем разговор тел. А впрочем, все это было нераздельно.

Они заснули под утро, глотая сок прохладного сна – одного на двоих. Во сне Божена все еще прижимала его ладонь к своему животу – и в такт ее мерному дыханию покачивались на нем, изредка ярко вспыхивая в свете уличного фонаря, две бриллиантовые лилии, соединенные этой зимней венецианской ночью.

* * *

Прошло несколько недель.

Ранним утром Божена, стараясь не разбудить спящего Луиджи, тихо поднялась с кровати и прошла в свой будуар, стены которого нежно освещали первые солнечные лучи. И поддаваясь их сиянию, она подошла к окну и распахнула его, с жадностью вдыхая свежий влажный воздух, в котором уже явственно и счастливо чувствовался запах венецианской весны. И первое тепло ласково коснулось ее лица.

Медленно, стараясь продлить эти чудесные мгновения, переполненные воспоминаниями о ночных ласках Луиджи и радостью приближения весенних дней, она прошлась по комнате и остановилась у камина, недавно действительно отремонтированного Луиджи, правда, не без помощи приглашенного мастера.

«А где-то здесь, в стене, до сих пор лежат сокровища моего деда, – подумала она, прижавшись к теплой стене щекой. – Но, наверное, дом ювелира и должен быть подобен шкатулке с двойным дном… Во всяком случае, можно будет его еще кому-нибудь завещать. Например, Богумилу. Или – кто знает…» Она опустила руку в карман короткого кружевного пеньюара, подаренного ей Луиджи, и, достав из него маленький календарь с видом площади Сан-Марко на обороте, некоторое время задумчиво смотрела на него…

А потом Божена пошла на кухню, чтобы приготовить завтрак. Сегодня ее мужа ожидал нелегкий день: туристы уже начинали съезжаться в Венецию на очередной карнавал, и Луиджи, оператору национального телевидения, предстояло готовиться к съемкам.

1 ... 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?