Лучше всего сохранить тайну можно, двигаясь быстро, небольшой группой и не привлекая внимания к тому, что вы что-то прячете. И никакой гигантской четырехколесной телеги с установленной на ней юртой, которую тащат 22 вола (вспомните овраги в Цинь Шуэй и саму Желтую реку). Скорее всего, это могли быть двухколесные дроги, запряженные верблюдом, о чем вспоминает фольклор, собранный Саганом Мудрым в «Золотые итоги».

Маршрута кортежа, конечно, никто не знает. Он должен был пролегать через Цинь Шуэй в сторону Желтой реки. А потом куда?

В одном из описываемых Саганом происшествий просматривается намек на то, что фургон по оси увяз в грязи и монгольский военачальник взывает к своему святому господину, льву среди людей, рожденному по воле Вечного Неба, уговаривая его помочь, ведь все, что ему дорого, лежит впереди. Дворцы, царицы, дети, народ, придворные, подданные, вода, соратники, место, где он родился. Вон они, там, господин! И вдруг, о чудо, — ибо это поминальный плач, одна из самых эмоциональных монгольских поэм, квазибиблейская по стилю — Господь услышал и дал Свое благословение. Фургон дернулся и покатился, и люди возрадовались и пошли с телом хана дальше к великой земле предков.

Это произошло, если произошло, в горах Мона или Муна. Эти два горных хребта теперь называются Инь, они окаймляют великий изгиб Желтой реки к северу от Ордоса. На западе, между горами и пустыней, находится низина, где болота и плутающие речные рукава образуют что-то вроде дельты, именно в таком месте и мог застрять двухколесный фургон. Если это действительно случилось, то, значит, кортеж держал путь на восток, чтобы выйти на дорогу, по которой столько раз проходил Чингис. В походах на Цзинь восточный маршрут через регион, где каменистые равнины Гоби сменяются степями, сделался своего рода царской дорогой. Сегодня в одном месте ее пересекает железная дорога, которая тянется до Улан-Батора. И после границы проходит через Эрденет (по-китайски — Эрилиан) и Замын Ууд («Дверь Дороги»). Она продолжает оставаться главной дорогой, хотя замощена только с китайской стороны и на несколько километров по монгольской территории. В Замын Ууд кончается асфальтированное шоссе, и дальше через Гоби ведет грунтовая дорога. Трейлеры из Китая, перегруженные сверх всякой разумной меры, отрываются от длинной очереди в таможне и черепашьим шагом, фырча и выпуская облака дыма, направляются через холмистые просторы Гоби к Улан-Батору, Иркутску, Алмате и еще дальше.

Похоронный кортеж, следующий этим маршрутом, не будет направляться в сторону Улан-Батора. Он мог бы, может быть, сделать крюк через Каракорум, превращавшийся в имперскую столицу. Скорее всего, сообразуясь с необходимостью соблюдать тайну, он пошел бы прямиком через каменистую пустыню и еще три дня двигался вперед, пока не вышел в степь, где пересек бы обмелевший Керулен до Авраги. Потом двинулся бы дальше по последнему отрезку пути на север по берегу Керулена, обогнул бы Худо Арал Ходо, и перед ним открылось бы сердце Хентей — леса и голые нагорья Бурхан Халдуна.

К моменту своей смерти чингис правил территорией, простиравшейся от берегов Тихого океана до Каспия, империей в два раза большей, чем Римская, обширнее, чем любое современное государство, за исключением России. И это было только половиной того, чем она станет к 1300 году, монголы удвоят завоевания Чингиса, прибавив к ним Китай, Корею, Тибет, Пакистан, Иран, большую часть Турции, Кавказ (Грузию, Армению, Азербайджан), большую часть населенной Руси, Украину и половину Польши. Они дойдут и дальше, будут вести войны в Европе, Египте и Японии. Монгольский воин, пробиравшийся с разведкой по венским лесам в 1241 году, теоретически мог пережить штормы, которые спасли Японию от монгольских судов в 1274 и 1278 годах, а возможно, даже слышал рассказы о разграблении Бирмы и высадке на Яве десятью годами позже.

28 миллионов квадратных километров, одна пятая суши земного шара. Если вспомнить о том, что никто в Евразии не знал о существовании Америки или Австралии и очень мало знал об Африке, то нетрудно представить себе, что в те времена могло казаться, что недалек день, когда весь мир будет под властью монголов, как было задумано Чингисом и предопределено Небом. То, что один человек, Хубилай, внук Чингиса, был номинальным господином такого колоссального владения, — один из удивительнейших фактов истории.

Возвышение и падение этой империи — предмет, на который потрачены многие жизни, и ему посвящено содержание целых библиотек. Прежде чем назваться монголоведом, приходится всерьез задуматься, потому что знакомство с од ними только первичными источниками потребует умения читать монгольские тексты, написанные кириллицей и вертикальным письмом, на китайском, арабском, персидском, корейском, японском, тибетском, грузинском языках, а так — же на латыни, на которой написано большинство сообщений европейцев. Так что этот обзор наследия Чингиса — на стоящий галоп по Европе, переходящий на рысь, когда возникает необходимость задержаться подробнее на двух противоположных оконечностях основанной им империи. Чингис разделил свои владения между сыновьями, по традиции отдав самую отдаленную от дома часть, за Аралом, старшему сыну Джучи. Ко времени, когда нужно было принимать наследство, Джучи уже умер, поэтому его владения поделили между двумя его сыновьями, Орда и Бату. Цен тральная Азия, от Аральского моря до Тибета, отошла к Джагатаю. Тули, младшему, достались пастбища отца, опять-таки, как требовала того традиция, — в данном случае речь шла почти обо всей Монголии. Угедэй, теперь каган, хан ханов, правил большей частью Северного Китая и только что завоеванного Си Ся, которое стало его личным владением, а также еще непокорной частью Цзинь, и, если улыбнется счастье, за ними последует и Южный Китай.

Как и предвидел Чингис, в Северном Китае, как только завершится его завоевание, главным будет организовать управление. Военные действия в том регионе были практически приостановлены в связи с походом на Хорезм, смертью великого полководца Мухали в 1223 году и смертью са мого Чингиса в 1227-м. Многое из достигнутого было утрачено. Потерпев поражение в войне 1230–1231 годов, Угедэй последовал предсмертному совету отца и заключил мир с Сунь, вторгся с помощью младшего брата Тули и великого полководца Субудая в Цзинь и осадил Кайфэн. Оставив осаду на Субудая, братья-ханы разбили лагерь в горах под Бейджином. Здесь при невыясненных обстоятельствах Тули умер, и Монголия перешла к Угедэю. В 1234 году Кайфэн пал, все мужчины — члены семейства Цзинь были умерщвлены, и в Северном Китае установилось верховенство монголов.

Как поступить с новым приобретением? Об этом монгольские лидеры продолжали спорить между собой с момента воцарения Угедэя. Страна была разорена точно таким же образом, как был разорен Хорезм, но в масштабах, которые сегодня кажутся просто невразумительными. По документам Цзинь, в начале X I I I века население страны составляло 40 миллионов человек, к 12 34 году оно сократилось до 10 миллионов, когда монголы провели первую официальную перепись.[8] Монгольские князья продавали жителей Цзинь в рабство целыми общинами; избежавшие пленения, дезертиры и беженцы переполняли храмы. Несколько членов нового двора в Каракоруме предложили простейшее для такого хаотического состояния страны решение — геноцид. Какая польза от крестьян? Их труд никому не нужен, у них ничего не отберешь, потому что они не имеют никаких ценностей, и к тому же от них можно ждать враждебных выступлений. Они стоят меньше коров и лошадей, давайте заменим их коровами и лошадьми. Самое лучшее — это всех перебить, сколько бы миллионов их ни было, землю обратим в пастбища. У 10 000 воинов уйдет не так много времени, чтобы перерезать по тысяче человек каждому. Так можно было бы очень быстро очистить всю страну.