— Саванна его не оставит.

— Да, конечно, но разве это справедливо — взваливать на нее такую ответственность?

— Справедливо или нет, значения иметь не будет. Она не допустит, чтобы ему плохо жилось.

— А как? Ей нужно работать. Пока она на работе, кто присмотрит за Аланом? Не забывай, ему всего девятнадцать, что, ей еще пятьдесят лет за ним ходить? Мне-то деваться некуда — Алан мой брат, но Саванна… — Тим покачал головой. — Она молода и красива. Разве справедливо, чтобы она никогда не смогла выйти замуж?

— Ты о чем?

— Сам подумай! Станет ее новый муж заботиться об Алане?

Я промолчал. Тим приподнял брови:

— Вот ты бы стал?

Я не нашелся с ответом. Выражение лица Тима смягчилось.

— Об этом я и думаю, лежа здесь. В смысле, когда меня не тошнит. У меня теперь много времени на раздумья. Например, о тебе, Джон.

— Что?!

— Ты по-прежнему любишь Саванну, верно?

Я сидел с каменным лицом, но Тима трудно было обмануть.

— Ничего, — сказал он. — Я сразу понял. Я все всегда понимаю сразу, — тоскливо добавил он. — Я до сих пор помню лицо Саванны, когда она впервые рассказывала о тебе. Никогда ее такой не видел. Я был счастлив за нее — в тебе чувствовалось нечто такое, что сразу внушало доверие. Как она тосковала по тебе первый год! Только о тебе и думала… А потом она узнала, что ты будешь служить еще два года, а я был здесь, в Ленуаре, и у меня погибли отец и мать… — Он оборвал фразу. — Ты ведь тоже сразу понял, что я люблю ее?

Я кивнул.

— Я так и думал. — Тим кашлянул. — Я люблю ее с двенадцати лет. Постепенно и она меня полюбила.

— Для чего ты мне это говоришь?

— Потому что это не одно и то же. Да, она меня любит, но не так, как тебя. Ко мне она никогда не загорится страстной любовью. Впрочем, мы все равно прожили бы счастливую долгую жизнь… Саванна так радовалась, когда мы обзавелись ранчо! А я был счастлив, что доставил ей радость. Потом я заболел, и она принялась ухаживать за мной с той же нежностью, как я ходил бы за ней, случись что, не дай Бог. — Тим замолчал, подыскивая слова, на его лице явственно читалось страдание. — Вчера, когда ты вошел, я заметил, как Саванна на тебя смотрит, и понял — она по-прежнему тебя любит. Больше того, я не сомневаюсь, что и всегда будет любить. Мне очень больно это говорить, но я тоже люблю Саванну и превыше всего для меня ее счастье. Я хочу, чтобы Саванна была счастлива, всегда этого хотел, больше всего на свете…

Во рту у меня пересохло, и я с трудом проговорил:

— Ты это к чему?

— Не покидай Саванну, если со мной что-нибудь случится. И обещай всегда беречь и лелеять ее так, как я.

— Тим…

— Ничего не говори, Джон. — Он поднял руку, не то желая меня остановить, не то прощаясь. — Просто запомни мои слова.

Он отвернулся к стене, и я понял, что разговор окончен.

Тогда я встал и тихо вышел из палаты, прикрыв за собой дверь.

Выйдя из больницы, я сощурился от яркого утреннего солнца. На деревьях щебетали птицы, но как я ни вглядывался в густые кроны, не смог разглядеть веселых птах-насмешниц.

Больничная стоянка уже заполнилась больше чем наполовину. В стеклянные двери то и дело входили или выходили люди. Направляясь к машинам, все они выглядели понурыми и измученными, примерно как я. Показной оптимизм они приберегали для палаты, но маска спадала, едва они оставались одни. Да, чудеса случаются даже с умирающими, и женщины в родильном отделении не помнят себя от счастья, впервые взяв новорожденных на руки, но я чувствовал, что, подобно мне, большинство посетителей едва находят в себе силы держаться.

Я сидел на скамейке у входа, гадая, с чего это меня сюда понесло, и жалея, что приехал. Я все прокручивал наш с Тимом разговор и никак не мог забыть выражение мучительной тоски на его лице. В первый раз за все годы моя любовь к Саванне показалась мне… неправильной, что ли. Любовь должна приносить радость, покой в душах и все такое, а моя несла всем только боль — Тиму, Саванне, даже мне самому. Я приезжал не затем, чтобы искушать Саванну или увести ее от мужа… Или за этим? Я уже не был уверен в собственном благородстве, еще неделю назад казавшемся мне незыблемым, и пустота на душе была… Ну, как в ржавой банке из-под краски.

Я вынул из бумажника фотографию Саванны. Снимок потрескался и выцвел. Глядя на ее лицо, пытался отгадать, что принесет следующий год. Я не знал, выживет Тим или умрет, и не хотел об этом думать. В любом случае наши с Саванной отношения уже не будут прежними. Мы встретились в беззаботное время, полное грандиозных прожектов и больших обещаний; теперь в нашем багаже значились суровые уроки жизни.

Я помассировал виски, заболевшие при мысли, что Тим догадывается о том, что едва не произошло вчера между мной и Саванной; более того, может, он даже ожидал этого. Об этом свидетельствовала его настойчивая просьба любить Саванну так же преданно и самоотверженно, как он сам. Теперь я точно знал, чего Тим Уэддон ждет от меня в случае своей смерти, но отчего-то от благословения еще живого мужа Саванны мне стало смертельно тошно.

Наконец я встал и направился к машине. Я не знал, куда поеду, просто хотел убраться как можно дальше от больницы. Мне нужно было уехать из Ленуара, чтобы вернуть себе способность связно мыслить. Я сунул руки в карманы, ища ключи.

Только подойдя к машине вплотную, я увидел припаркованный рядом пикап Саванны. Сама хозяйка сидела на переднем сиденье. Увидев меня, она открыла дверь, выскочила наружу и пригладила блузку.

Я невольно попятился.

— Джон, — начала Саванна. — Ты вчера ушел не попрощавшись…

— Да.

Она чуть заметно кивнула. Мы оба знали причину моего вчерашнего ухода по-английски.

— Как ты узнала, что я здесь?

— Никак, — пожала она плечами. — Я заехала в мотель, мне сказали, что ты уехал. Приехав сюда, я увидела твою машину и решила подождать. Ты был у Тима?

— Да. Ему лучше. Надеется, что сегодня днем его выпишут.

— Хорошая новость, — сказала Саванна и кивнула на мою машину: — Уезжаешь из города?

— Мне пора возвращаться. Отпуск закончился. Саванна скрестила руки на груди.

— Ты вообще собирался зайти проститься?

— Не знаю, — признался я. — Об этом я еще не думал. На ее лице промелькнули обида и разочарование.

— О чем вы с Тимом говорили?

Через плечо я покосился на больницу, потом перевел взгляд на Саванну.

— Почему бы тебе не спросить об этом мужа? Ее губы сжались в тонкую линию.

— Это и есть твое «до свидания»?

На шоссе засигналила машина, и движение вдруг замедлилось. Выезжавшая на шоссе красная «тойота» требовала себе места, намереваясь влезть на нужную ей полосу. Я засмотрелся, как она без мыла втиснулась в плотный поток машин, но чувствовал, что пауза затянулась и нужно отвечать.