Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Денису тоже понравился звук, и он весело прокричал:
– Все вместе, дорогие гости! Взяли в руки по бутылке и… – Он задудел попеременно в разные бутылки. – Симфония моей жизни! Часть вторая! Патетическая!
Оксана молча отобрала у мужа бутылки и поставила их на стол. Жанна, сидевшая с другой стороны, положила ему на плечо руку, задев крупным кольцом его ухо. Денис дернулся, а Жанна обняла его и тихо сказала:
– Хорош, Денька. Не расходись.
– Я попросил бы…
Жанна прижала его второй рукой:
– Попроси, мой хороший, попроси… Дадим и еще добавим…
Оксана, которая, опустив голову, краем глаза наблюдала за подругой и мужем, снова встала и заговорила, уже не обращая внимания на шум и возню гостей:
– Дорогие друзья! Близкие и родные мои люди! Сегодня свершилось то, о чем мы с мужем мечтали много лет. Этой зимой мы наконец решили, что готовы предстать перед Богом…
Денис, до этого сосредоточенно обгладывавший маслину, которую ему засунула в рот Жанна, сплюнул косточку на стол и громко протянул:
– Ё-ё-ка-лэ-мэ-нэ… Ты меня, мать, раньше времени не хорони! Ни хрена подобного! – Он резко освободился от Жанниных рук. – Предстать перед богом?! Ты сначала разберись, перед каким, собственно? Рук хотя бы у него сколько – четыре или две? И башка какого цвета? К синему – не пойду! Только к нашему, к родному! К нему – да.
Жанна с Эмилем одновременно воскликнули:
– Денис!
Денис лягнул воздух в сторону друга, сильно ударившись ногой об соседний стул, и повернулся к Жанне:
– У нее богов, знаешь, сколько? Больше, чем у тебя сисек!
Оксана быстро и негромко проговорила:
– Хватит идиотничать, Деня, я оговорилась.
– А ты перед всеми скажи: я от счастья необыкновенного оговорилась. Не предстать перед Богом, а так – зайти на минуточку, в курс его поставить, что Денис Турчанец тебя уже шестнадцать лет… ну, ты там слово сама подбери… А то как-то неудобно – все знают, а он – нет. Наш-то он наш, но баловства не любит. Вот Лёха вам скажет, отец то бишь Григорий. Да, Лёш? Как севрюжка? Хороша? А у Оксанки – все первый класс! И севрюжка, и слуги, и мальчики для битья и для кой-чего другого…
Притихшие было гости опять начали смеяться. Оксана тоже через силу улыбнулась. Денис, налив себе полный бокал, пошатываясь, залез на стул:
– Я скажу! Я – человек слабо верующий, перед соитием не молюсь. Как получится, так и получится, главное, чтоб с душой!.. С огоньком!..
Теперь уже встал Эмиль, наклонившись, обошел Оксану и попытался снять Дениса со стула:
– Это кто ж меня… – засмеялся Денис, оборачиваясь.
Они оба потеряли равновесие и упали на стол. В наступившей на миг тишине послышался удивленный голос из-под стола: «Бомбят…» – и повизгивающий смех девушки.
Остальные гости тоже захохотали. Оксана быстро и звонко воскликнула:
– И да не превратится вино в воду! За наш освященный брак!
– Трижды аминь! – подхватила Жанна и, выпив водки, неожиданно затянула густым сочным басом: – Как-то у мово миленка…
Оксана укоризненно посмотрела на подругу:
– Жанка! Ну ты-то еще…
– Пардон! – Жанна фыркнула и тут же сама себе закрыла рот ладонью. – В миг исправимся… Слышь, Турчанец, заболтал ты меня, а ну, давай, хором запе-вай! Аллилу-у-йя, аллилуйя-а…
Оксана смочила салфетку минеральной водой, вытерла себе лоб и умоляюще посмотрела на сидящего сбоку стола отца Григория:
– Батюшка, прости нас грешных…
– Бог простит, дочь моя, – слегка улыбнулся тот и встал. – Пойду я.
Оксана, расстроенная, с трудом выбралась в своем пышном платье из-за стола и быстро подошла к священнику:
– Батюшка, ну прости ты нас, напились… переволновались…
Отец Григорий взял ее руку в свою:
– Мне и правда надо идти, Оксанушка. А Деня твой, похоже, переживает, что свободы ты его, матушка, навеки лишила теперь. – Он подмигнул Оксане. – Я рад за него.
Оксана поцеловала священнику руку и вытерла набежавшие слезы:
– Спасибо, батюшка. Вся вина моя, если что.
Отец Григорий покачал головой:
– Уж очень ты хороша для Турчанца, матушка моя… Но… – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Благодари Господа, дочь моя, что так все сложилось… И знаешь что… Ты выбирай все-таки, каким богам молиться. Бог-то, конечно, один и все простит, и глупость нашу тоже. Но ты бы уж от ересей своих сама отказалась. И крест, – кивнул он на красивый Оксанин крест, усыпанный бриллиантами и сапфирами, – пониже повесь.
Денис, пробираясь между поваленными стульями к священнику, закричал через весь стол:
– Лё-ха! Жене моей башку не дури! У нее и так там Христос с Магомедом рядом на завалинке сидят и ждут, – задев за ногу какого-то задремавшего гостя, он опять чуть не упал на стол, – когда к ним… – он постарался ровно встать и опять покачнулся, – ой-ё-о-о-моё… Кришна на огонек заглянет… фокусы им всякие покажет… Де-ма… – Денис сосредоточился и все же выговорил по слогам: – Де-ма-те-ри-а-ли-зацию… Ну ты в курсе!
Отец Григорий улыбнулся Оксане:
– Видишь, ни на секунду тебя не отпускает, как будто слышал нас сейчас… Ревнует к богам твоим… несчитанным… Чувствует, что его-то самого€ нет среди них…
Денис проорал:
– Бо-ог еди-ин…
– Надирают бесы Деню нашего, корчат. А на самом деле он глубоко религиозный человек, Деня твой, и в Бога неосознанно верующий. Только невоцерковленный он человек, потому плохо ему, притулиться негде. Пойду, матушка, не обессудь. – Священник крепко сжал Оксанину руку выше запястья и быстро ушел.
Денис, наконец добравшись до жены, набрал в руку полную горсть оливок и стал плевать ими, не прожевывая, в стенку напротив, стараясь попасть в висящее на стене чучело совы. Оксана погладила мужа по плечу, тот вырвался.
– Ушел? Вот прохиндей, Лешка-то, а? Ты знаешь, какой он на курсе был? Ни одну девчонку не пропускал, на руках и на голове в вестибюле крутился – брейк-данс выплясывал… Да еще и стихи писал… совсем короткие – две, что ли, строчки… Сейчас, подожди, я одно до сих пор помню, ммм… – Денис свободной рукой потер себе лоб. – А! Вот! – И он стал декламировать с пафосом, обращаясь к Оксане:
Денис коротко зарыдал в конце и другим тоном продолжил:
– Слушай, что-то ты такая толстая в этом платье… Может, переоденешься, а? А то я в тебе юной девы не угляжу никак… Оксан… Это, значит, теперь до самой смерти мне от тебя никуда нельзя, а то боженька в меня с неба плеваться начнет, да? Вот так вот, да? – Денис запихнул оставшиеся оливки в рот и выплюнул их все разом. – Или болезни страшные насылать, да? Милосердный-то наш и всепрощающий?