Действительно, 7 апреля Гордон из Тамбова выступил, но шел не три недели, а больше двух месяцев.

Раздражение и враждебность казаков, видимо, бросалась в глаза. В «Истории Петра Великого» А. Г. Брикнера, профессора Дерптского университета, сказано: «Гордон, находившийся в авангарде, должен был употреблять большие усилия для того, чтобы принудить казацкого атамана Фрола Минаева к энергическим действиям. Из бесед Гордона с ним видно, что и в настоящем случае казацкий элемент оказался ненадежным, шатким, своевольным, склонным к измене».

Но атаманы донские стали умны и осторожны, напропалую не лезли. Да и Гордон умел себя с ними вести. Судя по дневникам Гордона, ему довелось обучаться в Коллегии иезуитов, а затем воевать против турок и татар, начиная с 1664 года, вместе с запорожскими и верными России украинскими казаками, и донские казаки в этих походах участвовали. Сам атаман Фрол Минаев под командованием Гордона в 1678 году с донцами Чигирин оборонял.

25 мая Гордон вышел к городку Усть-Хоперскому и 26-го переправился через Дон на судах, которые подошли из Воронежа с провиантом. Дальше он пошел степью, пересекая излучину Дона, и, согласно дневнику самого Гордона, 4 июня его передовая дивизия вышла к Донцу.

Отсюда Гордон сообщил Минаеву в Черкасск о своем подходе, просил указать переправу через Дон и сделать необходимые приготовления. К 8-му июня, отдохнув на берегу красивой реки, стрельцы построили мост через Донец. Строили долго, и Гордон записал в дневнике, что леность, безволие или неумелость стрельцов сильно тормозили работу.

9-го вечером дивизия была на правом берегу Донца, 10-го двинулась дальше со всеми воинскими предосторожностями, и в этот же день пришел ответ из Черкасска. Фрол Минаев предупреждал о большой трудности пути и прислал проводника.

11-го Гордон был у Дона возле Раздор, где уже поджидали барки с запасами. 13-го барки начали переправлять полки, а 14-го, около шести вечера, в лагерь Гордона на Сухом Донце приехали Войсковой атаман со старшиной. Казаки убеждали генерала не трогаться с места до сбора всего царского войска, но тот настаивал, что надо двигаться дальше, ссылался при этом на царский указ и потребовал, чтобы казаки присоединились к нему всей своей силой. Они изъявили готовность повиноваться указу государей, но на требование следовать вместе с Гордоном и подчиняться ему согласились неохотно.

«Я угощал их разных сортов напитками, — записал генерал в дневнике. — Они принесли мне в подарок овцу, несколько хлебов и сушеной осетрины. После дальнейших разговоров я обещал их посетить. Когда они таким образом были отпущены, я взял с собой несколько полковников, стольников и караул и поехал к берегу реки, где была палатка атамана. Он приветствовал нас и, усадив на диваны и мягкие скамьи, угощал водкой, пивом и медом. После двухчасовой беседы я вернулся»*.

Утром 15 июня дивизия продолжала марш по левому, ногайскому берегу Дона вниз и 16 июня не без труда переправилась через Маныч. Тогда же, 16-го, Гордон получил письмо от Минаева с азовскими вестями. Минаев Гордона пугал: перед Азовом на якоре стоят многие суда, а турецкие транспорты подвезли в крепость большие резервы. На радостях из Азова салютовали залпом и еще сорока выстрелами крупных орудий — пороху, стало быть, у них в достатке. Под городом якобы «необъятное множество шатров и палаток» и конница «всяких народов». Минаев, сообщив все это, советовал Гордону остановиться на реке Сужате, написать царям обо всем.

Гордон собрал консилиум полковников, подполковников и майоров со всей дивизии, прочитал им письмо и предложил высказаться.

«Господа военный совет» выразили опасения и нерешительность. Тогда генерал решительно приказал идти дальше к Азову, и военный совет беспрекословно согласился. Такой же ответ Гордон послал Минаеву.

21-го, уже за Манычем, атаман привез языка-грека, захваченного с шестью товарищами в Азовском море. Гордону пленный сказал: «Зовут его Федором Юрьевым, родом он из Крыма, из города Султан-Сарая, христианин, торгует мелким товаром. В начале января месяца был в Азове по торговым делам, тогда войска там состояло с 3000. В марте Муртаза-паша привел еще 1000 человек, половина — конница; пехота вошла в город, а конница осталась снаружи. Да через неделю пришли из Кафы четыре корабля, 500 пехотинцев на каждом. Да ждут еще из Константинополя 3 корабля и 10 фур кат с войском, снаряжением и провиантом. С самой весны азовцы укрепляют город — вычистили рвы, обложили стену дерном, поставили батареи. Главнокомандующий в Азове Муртаза-паша, вторым Мустафа-бей. Он, грек, возвращался в Крым на маленьком корабле, на котором всего шесть матросов и две пушки. Они не сопротивлялись, и едва казаки атаковали их, — сдались».

Гордон отправил греков вверх по Дону, навстречу царю, а сам расположился лагерем близ Черкасска. Казаки оказались правы: фактор внезапности утерян, турки готовы к встрече. Выдвигаться к Азову с ограниченными силами без разведки, без предосторожностей неразумно. Оставалось ждать царского решения.

22 июня Гордон принимал у себя Донского атамана с товарищами, потчевал белым вином и конфетами — казаки пришли в веселое настроение и приглашали генерала в Черкасск. Он 23-го послал отдать визит своего сына Джеймса.

25-го Минаев известил Гордона, что присоединится к нему со всем Донским войском. Из Верхнего Курман-Яра в этот день доставили письмо от царя, сообщавшего, что спускается по Дону с великой поспешностью, днем и ночью, и подгонявшего Гордона сыскать удобное и безопасное место для войск, особенно — для многочисленной артиллерии.

«Min Her General.

Вчерашнего дня уведомеся мы о переправе вашей через Дон от казаков, из Черкас кого на Голубые коньми, а з Голубых на Паншин водою едущих, где и, встретеся с нами, оное сказали, И того ради господин наш генерал приказал мне писать к вашей чесности, чтобы изволили, осмотря место, паче же пристань удобнейшую, где бы лутче и безопасней людем, паче же алтиллерии, которой о величестве сам ведаешь, для которого дела удобно есть, дабы оное описаф и с нарочетым человеком встречу нам прислать дабы через письмо, такожде и через слова посланного удобней в том деле выразумеф, поступать могли. А мы идем Доном с великим поспешением днем и ночью. Pider. Июня в 21 день».

Письмо, с пометой: «Отпущено с маеором Тимофеем Белевиным, проехав Верхней Курмаръяр».

26-го Гордон принял решение идти вперед. Перед возможными боями в полках служились молебны, освящались знамена. Лагерь сняли, перешли ручей Батай. При впадении Койсуга в Дон, на Матишовой пристани, в 13 верстах от Азова, Гордон нашел удобное место для выгрузки артиллерии и всех припасов, которые ожидались с главным войском.

Здесь Гордон оставил несколько сотен стрельцов, а сам с дивизией двинулся вперед на курганы, возвышающиеся впереди за рекой Скопинкой. С самого высокого кургана, Скопиной кровли, открылся Азов.

Дивизия построилась в боевой порядок, и, предупреждая неприятеля о своем прибытии, бросая ему вызов, Гордон приказал трижды выстрелить из орудий. С азовских стен открылась ответная стрельба, и через несколько часов запылали все деревянные постройки вокруг крепости: неприятель уничтожал их для лучшей обороны…