Три дня караван стоял под Черкасском, отдыхая, собирая сведения, готовясь к боям.

«В 26 день. Стояли у города Черкаского, весь караван. Ночевали. День и ночь были тихи, — кратко повествует походный журнал.

В 27 день. Стояли у города весь караван и ночевали. День и ночь были тихи.

В 28 день. Стояли у города весь караван. В 9 часу с полдень якорь вынули и пошли в путь. Ночь была зело темная, и плыли наперед господин генерал Лефорт и за ним господа полковники его регимента, притом бомбардиры и некоторая легкая казна и оптека; потом господин генерал Автомон Михайлович и по нем регимента его несколько солдатских полков и стрелецких; по нем господин генерал… с тягостию превеликие казны.

В 29 день. В 11 часу проехали рекой Койсогой, коя впала в Дон в леву сторону, а Дон остался вправе; во 2 часу после полдень пристали к берегу к правой стороне, близь Озоева верст с восемь пристанище, где переплавливался генерал Петр Иванович Гордон, в том месте и ночевало все войско наших господ генералов Франца Яковлевича и Автомона Михайловича и полковники их».

Путь водой закончили в день царских именин. Гордон прислал к имениннику-царю своего зятя, приглашая Его Величество на обед в виду Азова, но царь распоряжался высадкой войск и выгрузкой артиллерии и обещал быть к ужину.

«После того, как его величество поужинал, — записывает Гордон в дневнике, — был военный совет, и на нем решено было, что я с моими войсками на следующий день пойду дальше, что донской атаман пошлет отряд на разведку, что я осведомлю его величество об известиях, которые будут получены, и тогда двинусь (…) Утром я ждал известий, которые должны мне были принести казаки. Они явились около 7 часов и рассказали, что они выслали один отряд, открывший неприятельские форпосты, и форпосты, после выстрелов в них, отступили».

30 июня на обеде у Лефорта Гордон спросил, как стать войскам, и царь развернул план окрестностей Азова, где было указано место каждой дивизии: Головину на правом фланге, Лефорту на левом, Гордону в центре.

1 июля дивизия Гордона, усиленная двумя полками из дивизии Головина, Головцына и Батурина, и всеми донскими казаками (7 тысяч), выдвинулась из временного лагеря на Койсуге — к Азову. По дороге встретили их изначально скрытые холмами 10 тысяч турок и татар с несколькими орудиями. Как только русские показались, ударили вражеские пушки, а татары стремительно бросились, как сказано у Н. Устрялова, «на нашу конницу; она не устояла; но пехота отразила нападение».

Иной «нашей конницы», кроме казаков, в то время в армии не было…

И предстает перед нами следующая картина: держатся казаки в сторонке, от татарского налета отскакивают. Приглядываются… Вроде и не хозяева на своей земле…

Русские, которые после потешных боев впервые на настоящую войну попали, тоже подрастерялись: «летевшие ядра так испугали людей комнатных и даже полковников, что они просили своего генерала укрепиться шанцами».

Гордон, прошедший за сорок лет службы не одну войну и служивший не в одной армии, двинул дивизию вперед, через два часа сбил неприятеля, перешел два старинные вала, возведенные в открытом поле недалеко от Азова — следы старых осад — и прямо под стенами города раскинул свой лагерь.

Петр сообщил в Москву, что Гордон стал меньше ста саженей от крепостной стены. Казаков Гордон расположил на своем правом фланге — выше крепости, на берегу, «дабы охранять местность, необходимую для снабжения (…) отряда водой».

Турки, потерявшие в бою человек 300 мстительно палили с стен, «ядра их перелетали через лагерь, и в нем нашлось не мало людей малодушных, в бегстве искавших спасения». Но Гордон, ободряя храбрых, удержался, пока не подошли две остальные дивизии.

С этими двумя дивизиями дело затянулось. Своего транспорта у них не было, телегами запасся изначально один Гордон. Пришлось 3 июля телеги обратно от Азова к Матишовой пристани посылать. Только они тронулись, в степи появились татары. Дал им Гордон в прикрытие два стрелецких полка, и так под защитой полков Головцына и Батурина потащился обоз к Койсугу, «непрестанно тревожимый татарами, которые крепко провожали его, с жестокими напусками, от Азова до пристани».

Гордон же, не теряя времени повел апроши, поставил раскаты и для защиты их возвел три редута.

5 июля остальные дивизии, «сопровождаемые татарами», подошли к Азову и заняли назначенные им места: Головин стал на правом фланге, здесь же расположилась главная квартира, Лефорт — на левом. 7000 донских казаков отошли и стали на берегу Дона выше крепости, между ней и Каланчинскими башнями. Вскоре к армии подошли дополнительно 2000 башкирцев, 2300 яицких и астраханских казаков и 400 калмыков.

Царь сразу же отправился в траншеи и сам стрелял по Азову из трех мортир бомбами. Делал он такие вещи обычно с удовольствием, а цесарский военный представитель при русской армии Плейер называл русскую артиллерию «великолепной». И сейчас, когда царь стрельнул бомбами, «они полетели хорошо, но упали в близком расстоянии, хотя орудия наведены были под углом 45 градусов».

Следующие три дня кипели земляные работы, войска рыли апроши, приближаясь к азовским стенам.

В походном журнале сказано, что 6 июля «генерал Лефорт бил из пушек по городу», 7 июля «ничего не было» и 8 июля «ничего не было ж». Только 9 июля «была на генерала Лефорта вылазка из города Азова», а 10-го снова «ничего не было».

Устрялов же сообщает, что 8 и 9 июля открылась по городу пальба из орудий. Самый сильный огонь был в центре, где поставили две главные батареи — в 8 мортир и в 16 больших пушек. С первой сам царь две недели метал бомбы в Азов и устроил там с первого же дня пожар. Вторая батарея сбила большую караульную башню и 9 июля заставила умолкнуть турецкие пушки на противостоящем бастионе.

Но турки еще 6 июля подвезли морем подкрепления на 20 галерах, тушили пожары, исправляли повреждения, стреляли в ответ и ходили на вылазки.

Скоро выяснилось, что сухим путем от Койсуги много не навозишь, да и татары постоянно подстерегают. Прямому же подвозу по Дону препятствовали две башни с пушками и гарнизонами в трех верстах выше Азова. Между ними через реку была протянута цепь, заграждавшая судовой ход.

В походном журнале коротко сказано: «В 11 день. Был окрик». Видимо, какая-то тревога. Ясно, что писал человек «маленький», к высшему начальству не вхожий. И ясно это потому, что по Н. Устрялову, 11 и 13 июля военный совет решал, как быть с каланчами. На второй консилии приговорили: взять нынче же ночью. Царь вызвал охотников из донских казаков, обещая добровольцам по 10 рублей каждому. Вызвались двести человек. В подкрепление их назначили солдатский полк Александра Шарфа.

За час до рассвета 14-го казаки подобрались к ближней, на левой стороне Дона башне. Взорванная под железными воротами петарда действия не произвела. Тогда казаки ломами расковыряли бойницу и через нее ворвались внутрь. Гарнизон состоял из трех десятков турок; они с час отстреливались, отбивались камнями, наконец, положили оружие. Сдались 15 человек, 4 подобрали убитыми, немногие бросились в Дон и потонули (видимо, сверху их расстреляли), спасся бегством лишь один. Трофеи состояли из 15 пушек и нескольких бочонков пороху. Сами казаки потеряли 10 человек убитыми.