24 июля «была вылазка небольшая на генерала Лефорта». 25-го «конница орда побежали для табуну нашего лошадей, и наши, не допустив их, побили жестоко. В 10 часу дни была вылазка на генерала Гордона жестокая». В «Древней Российской Вивлиофике» расшифровывается последняя стычка. 4000 татар налетели на русский лагерь, но были отбиты. Тогда они свернули к пристани, где стояли будары с хлебом, и заодно хотели отогнать русские табуны, которые паслись там на заливных лугах. Но русские не дремали «и, захватя их у каланчей в заливе, многих побили, и взятки взяты 3 человека». У русских же был взят сержант Тишенинов с товарищем.

26 июля «ничего не было».

К концу июля апроши Гордона были подведены на расстояние 30 сажен от крепостного вала. Головин соорудил редут на 20 сажен от крепостного рва. Рассказывая о земляных работах, Устрялов отмечает, что «донские казаки, рывшиеся по-своему на речной стороне, также подошли близко». Лишь Лефорт запаздывал.

27 июля, согласно Н. Устялову, началась бомбардировка Азова. Петр писал в Москву брату Иоанну, что Азов «в крепком облежании», раскаты и башни, где были пушки, сбиты, в каменном городе «как от пушек разбито, так и от бомб все выжжено, и жильцов никого нет: все вышли в вал, который против наших обозов, но и тут они не без бедства».

В походном журнале же записано: «В 27 день. Ничего не было».

28-го, в десять утра, двое верховых казаков остановились перед азовскими воротами и стали махать шапками. Вышли двое турок, казаки передали им письмо — русское командование предлагало Муртазе-паше сдаться на выгодных условиях. Турки сказали, что на перевод письма и подготовку ответа нужно часа три. На этот срок и заключили перемирие. Но паша ответил кратко, что будет сражаться до последнего человека.

Русские все же записали, что у «азовцев идет между собой пря великая, половина хочет сесть насмерть в городе, а другая хочет идти вон».

29 июля «по утру рано съезжалася конница наша с татарами и был бой».

30 июля «на заре был дождь небольшой в день по утру».

«Все были в нетерпении и сильно желали, чтобы этому делу был положен конец, — записывал Гордон 30 июля. — Многие только и говорили, что о штурме, хотя и не представляли себе, что для этого нужно. На этом настаивали и те, которые живейшим образом желали вернуться. Было поэтому решено вызвать охотников с тем, чтобы они сами выбрали себе офицеров, и выдать охотникам по 10 рублей человеку, а офицерам — особое вознаграждение. Когда солдаты, казаки и стрельцы были о том извещены, то очень охотно записалось 2500 казаков, и они объявили, что, если будет позволено, то запишется еще более. Но солдаты и стрельцы шли менее охотно. Так как было велено записать от каждого корпуса по 1500 человек, то это число скоро было заполнено».

В. С. Сидоров отметил одну особенность: «Устрялов это место в дневнике Гордона переводит с акцентом на главную роль донцов. Не просто в дело, но „на подкрепление им (казакам. — В. С.) назначено отрядить по 1500 человек от каждой дивизии“. Вероятно, на историка влияло то обстоятельство, что царь для своего наблюдательного пункта выбрал именно казачий лагерь».

31 июля турки в 5 пополудни устроили вылазку против позиций Гордона, но «небольшую».

Заканчивался июль месяц, и в походном журнале, словно опомнившись и наверстывая упущенное, записали: «Июля, как пришли под Азов, по 31 число по вся дни и ночи были пожары великие».

1 августа «был окрик на генерала Лефорта, и то небольшой».

2 августа «Ничего не было».

На самом деле 2 августа был военный совет и решался вопрос о точном времени штурма.

Гордон не верил в успех приступа, когда в стене не сделан еще пролом, и не приготовлены штурмовые лестницы, и даже апроши не подведены вплотную. Он говорил, что надо провести вокруг крепости свой ров, где можно будет укрыться в случае неудачи штурма. Мнение его отвергли. Штурм был назначен на раннее утро 5 августа, на воскресенье.

Перед штурмом по городу били из всех орудий. 4 августа «был пожар великий в городе. Перекинулся к нам переметчик гречанин».

«Гречанин» рассказал, что турецкого гарнизона с начала осады было 6000, но сейчас треть его переранена и перебита, припасов и снарядов недостаток, но паша решил не сдаваться и готовит контрмины против русских подкопов.

Вечером водили грека по траншеям, и он места турецких контрмин показал.

Гордон, узнав все это, просил повременить со штурмом, но царь и слышать об этом не хотел.

Штурмующих разделили на три колонны. Первая из полков Бутырского и Тамбовского должна была захватить угловой бастион, лежащий напротив позиций Гордона; вторая колонна из охотников дивизии Головина должна была штурмовать укрепления, примыкавшие к реке; третьей колонне, состоявшей из казаков, предстояло подойти к Азову на судах и ворваться в нижнюю часть города со стороны реки. Стрельцов же просто хотели вывести в траншеи, чтоб они составили вторую линию и резерв. «Ночью Государь отправился в казацкий табор разделять труды и опасности с мужественными донцами».

Гордон сказал охотникам речь, чтоб вели себя, как прилично воинам, но в успех штурма он не верил. Офицеры неопытны, одни самонадеянны, другие уже заметно унылы, и на штурм собрались без лестниц и фашин.

На рассвете ударили зорю, и войска пошли на штурм…

Впрочем, кто пошел, а кто и нет.

Стрельцы занимать траншеи не торопились. Оно и понятно — царь уехал к донцам, гонять и бить некому. Зато те, что служили у Лефорта, припомнили потом своему генералу, что «чин их московских стрельцов подвел он, Францко, под стену безвременно, и ставя в самых нужных в крови местах, побито их множество».

Бутырский и Тамбовский полки «подступили к угловому бастиону и бодро пошли на приступ без лестниц». А вторая колонна, вместо того, чтоб свернуть вправо и выйти к прибрежным укреплениям, свернула влево и сзади из садов наблюдала, как дерется первая колонна.

Бутырцы и тамбовцы влезли на вал, но бастиона взять не смогли. Однако на валу уперлись и пока стояли крепко. Турки стянули на них силы со всех сторон. Гордон увидел, что пора командовать отбой, но без приказания царя сделать это не решался.

А царь наблюдал за донцами. Они посадили 400 человек на 20 лодок, подплыли Доном к городу, высадились «и с обычным мужеством бросились на береговые укрепления; но встретили столь же мужественный отпор, как и первая колонна; после бесполезных усилий ворваться в город, они возвратились на суда и отчалили».

У Гордона в это время на валу осталась треть колонны, остальные погибли или оттаскивали раненых, и Гордон решился дать отбой. Колонна Головина ему так и не помогла, а на Лефорта как раз татары налетели. В походном журнале сказано: «Поутру рано был приступ великий к городу и бой был, и опять отступили, и на генерала Лефорта на обоз приступала конница».

Русские потеряли до 1500 человек, турки, как сообщили позже двое пленных, не более 200 убитых.