Ну же, Касси, будь умницей. Просто отдай мне эти проклятые негативы и прочий компромат. Не топи и без того дырявую лодку. Я ведь действительно не хотел проливать кровь еще и здесь.

Гречанка уставилась на меня огромными миндалевидными глазами. Смотрела внимательно, изучающе, словно прикидывала, могла ли мне доверять.

— Слово дворянина, что не трону вас, — сказал я. — Разумеется, если вы не вынудите меня защищаться.

— Хорошо, — Кассиопея ухватилась за мою ладонь, и я помог ей подняться.

— И, прошу, отзовите полицию. Полагаю, случайному наряду не стоит знать, о чем здесь идет речь.

Пападопулу рассеянно кивнула. Тряхнула роскошной гривой черных вьющихся волос, сбила грязь с подола юбки и указала на одно из окон особняка.

— Материалы находятся в моем кабинете. В сейфе. Я не успела их перепрятать. Марианна вчера словно что-то почувствовала и уговорила меня их забрать. Сказала спрятать и не говорить ей место. Но я… Просто не успела сегодня выехать из дома. Так что все здесь, ваше сиятельство.

Я кивнул.

— В таком случае ведите.

Едва мы вернулись в дом через черный ход, как по первому этажу пронеслась трель дверного звонка. Мы с гречанкой переглянулись.

— Не делайте глупостей.

Черт, сейчас я чувствовал себя настоящим преступником из тех фильмов, где плохие парни брали заложников и заставляли тех лгать полиции. Странно. Неуютно. Но что поделать.

Пападопулу кивнула и направилась к холлу. К ней выбежала та женщина, что открывала мне дверь, но Кассиопея жестом успокоила ее и велела вернуться к своим обязанностям. Пока она разговаривала с прибывшим нарядом, я прятался за вешалкой.

— Прошу прощения, господа, — виновато улыбнулась гречанка и хлопнула ресницами для пущего эффекта. — Боюсь, это был ложный вызов. Собачник не удержал своего маламута на поводке, и тот забрался к нам во двор и загубил розы на клумбе. Наша экономка испугалась и проявила излишнюю бдительность. Зверюга-то большая, хоть и добрая.

— Наши услуги точно не нужны? — донеслось с крыльца.

— Точно-точно, господа! — усмехнулась Кассиопея. — Я сама прогнала этого мехового засранца. Видите, аж юбку порвала, пока за ним бегала! Еще раз прошу прощения…

Избавившись от полиции, Пападопулу заперла дверь и вернулась ко мне.

— Идемте, ваше сиятельство.

Мы поднялись на второй этаж по старинной резной лестнице из темного дерева. Особняку было лет сто пятьдесят. Судя по планировке, он не перестраивался с момента возведения. И, кажется, Марианна была первой из Перовских за много лет, кто здесь поселился — меня преследовал характерный запах старости и запущенности, какой появляется в давно покинутых домах. Вытравить его потом довольно трудно. Вот и здесь он витал, незримо напоминая о том, что этот дом долгое время пустовал.

Покачивая широкими бедрами, Пападопулу направилось прямиком в конец крыла. Сняла с пояса небольшую связку ключей, ловко отперла замок и распахнула дверь.

Небольшой кабинет в английском стиле был угловым и одним окном выходил во внутренний двор, а вторым — на малолюдную улочку. Тихо, спокойно. В помещении царил идеальный до педантичности порядок. Даже ручки на письменном столе были разложен по цвету.

— Прошу, ваше сиятельство, — секретарша пересекла помещение и направилась прямиком к висевшей над камином картине. На полотне были изображены какие-то живописные руины на фоне зеленых полей.

Пападопулу произвела какие-то хитрые манипуляции с каминной полкой, и картина с тихим шорохом отодвинулась, открыв дверь сейфа.

— Минуту, ваше сиятельство.

Секретарша набрала комбинацию и отворила толстую дверцу. Внутри небольшого сейфа хранились ассигнации, документы, кажется, ларец с драгоценностями и…

— Вот они, — вытащив бумажную папку, Кассиопея подала ее мне. — Здесь негативы и распечатанные фотографии. Десять комплектов — я должна была отнести их в редакции газет, список которых предоставила госпожа.

Тон девушки был по-деловому сухим. Словно, войдя в кабинет, она мгновенно перевоплотилась в служащую, где-то потеряв ту до чертиков напуганную девушку.

— Вы удовлетворены, ваше сиятельство? — Строго спросила она.

— Погодите. Сперва хоть взгляну на то, вокруг чего собирались поднять столько шума.

— Сперва скажите, где Марианна!

Я взглянул на часы. Семь вечера.

— Полагаю, уже беседует с сотрудниками Тайного отделения.

Секретарша судорожно вздохнула.

— Господи… Она ничего не сделала, чтобы ее туда…

— Боюсь, ваша госпожа связалась не с теми людьми.

Кассиопея растерянно отошла от меня и прислонилась роскошным задом к обитым сукном столу.

— Значит, она не все мне сказала… Она ведь говорила лишь о том, что нужно подмочить ваше реноме. Я думала, это просто месть. Ее личный крестовый поход против вас…

Я осторожно вытащил снимки из конверта. Четкие, снятые с хорошими настройками. И… Если располагать только ими, то и правда можно легко подумать, что наша семья просто перегоняла рыбу из Финляндии в специальных контейнерах. Ни снимков последствий отравления на наших прудах, ни информации о том, что это была рукотворная работа. Просто голый факт, который можно осветить как угодно ради собственной выгоды.

Да уж, вовремя я подоспел. Попади это в газеты, нам пришлось бы долго оправдываться. Но едва ли все эти оправдания имели бы успех — молва разойдется быстрее.

— Что ж, госпожа Пападопулу, — вздохнул я и сложил фотографии обратно в конверт при папке, — благодарю за помощь. Если вам угодно знать правду, то предание этого факта огласке оказалось бы большой ошибкой.

— Мне нет до этого дела, — отрезала гречанка. — Меня волнует лишь судьба госпожи.

— Видимо, вы очень близки.

— А это уже не ваше дело, господин.

И правда. В конце концов, какая разница, кто с кем и как проводит время, пока это не превращается в проблему?

— Что будет с Марианной? — секретарша с вызовом вскинула подбородок. — За что ее бросили к ищейкам? В чем обвиняют?

Был ли смысл лгать? Судя по всему, эта Пападопулу действительно была привязана к Марианне и очень о ней пеклась. Быть может, она и вовсе была единственным близким другом Перовской. А раз так, то…

— За помощь организации, подозреваемой в заговоре, — ответил я. — Простите, большего сказать не могу. Но если подтвердится, что ваша госпожа не знала, кому помогала, то… Есть вероятность отделаться легким испугом.

Симпатичное лицо гречанки исказилось гримасой муки.

— И все это… Все это из-за того, что она пыталась уничтожить… Вас? Она говорила, что вы повинны в смерти ее жениха. Вы уже однажды причинили ей великую боль, а сейчас снова заставляете ее страдать?