сотни големов, а вокруг простиралась зона запрета техник. Мы все бежали, стараясь выбраться из этой ловушки, наши ряды смешались, и мы потеряли алхимика Пиатрия. Старший, мы сочувствуем вашей потере, но, похоже, алхимик просто выбился из сил. Зона запрета оказалась очень велика, старший, а его выносливость, вероятно, не соответствовала его рангу. Большего я не знаю, старший, возможно, другие идущие, что тоже были там, могли бы сообщить вам больше.

— Ты предлагаешь мне расспросить ещё и остальных беглецов? Сестёр и Пепельных?

Лая уверенно кивнула:

— Это нужно, чтобы составить полную картину случившегося, старший.

На несколько вдохов я задумался, на миг я даже усомнился, не зря ли не стал задавать свой вопрос о Пиатрии после лечения Таны. Но только на миг, потому что Агиш скривил губы за спиной Лаи и добавил и своё мнение:

— Если уж наказывать за случайность, то всех, а не только нас, вольных. Там были люди двух союзов и люди Ян. Это Поле Битвы, такое…

Интересно, Лая правда думает, что жест пальцами, который она сделала, не поднимая ладони от бедра, я не замечу?

Если уж заметил Агиш и закрыл рот, то у меня что, нет глаз, ушей и восприятия Предводителя?

Я процедил:

— После того как я озвучил свои условия помощи старшим Морту и Илимии, они сразу же начали действовать. Первое, что мне сообщили их люди, это твоё прозвище, Лая. Бессердечная Сука. А ещё мне сообщили, за что именно ты его получила.

Лая стиснула зубы, губы её превратились в тонкие, бледные нити, но уже через вдох она разжала их и уверено произнесла:

— Поле Битвы действительно жестокая вещь, старший. Уверена, вы знаете это. Да, иногда те, кто выходил со мной на Поле Битвы, на нём и оставались. Потому что оказались в итоге слабы, трусливы и никчёмны.

— Как алхимик Пиатрий?

Глаз у Агиша снова дёрнулся, и в этот миг снаружи жахнуло особенно сильно, вновь заставляя сыпаться с пололка пыль, которая, как я думал, закончилась там уже давно.

Это дало Лае время подумать над ответом, но она всё равно сказала прямо и ничего не скрывая:

— Да, алхимик Пиатрий был из тех, кто не подходил для Поля Битвы.

— Но имеет ли это хоть какое-то значение в этом случае? — спросил я в ответ, — Вы стали с ним товарищами по несчастью, нужно ли было его бросать на середине дороги, тем более там, где вам хватало сил его вытащить, как бы никчёмен он ни оказался? Ведь вытащил же Гравен Тану, которая даже идти не могла?

Лая отрезала:

— Алхимика никто не бросал, старший. Мы перемешались, потеряли друг друга, а…

Я закончил за неё:

— А когда заметили пропажу, то даже не подумали возвращаться.

— Не рискнули возвращаться, старший, — поправила меня Лая, — потому что не знали, справились ли старшие, задержали ли големов или те…

— Или те бегут в ста шагах от вас и видны любому, даже Закалке?

— Старший, может…

Я вскинул руку:

— Помолчи! — честно признался. — Я ранен, меня терзает боль от лечебного зелья и нет никакого желания перебрасываться доводами, — чуть дольше пауза мне потребовалась на то, чтобы отыскать в кольце нужные вещи. Когда они звякнули в моей руке, сообщил. — Когда-то это были оковы, схожие с теми, что надеты на вас. Но сейчас это ещё и артефакты Истины, которые, наконец-то, позволят мне получить ответы, а не выслушивать, как вы искажаете правду, выкручивая её в своё оправдание.

Швырнул три пары наручников из красноватого металла левому из Кулаков стражников, всё это время с интересом наблюдавшего за происходящим от дверей в зал. Приказал:

— Надень на них.

Разумеется, никакими артефактами Истины оковы не являлись. Они, предназначенные для Мастеров, даже забрать силы у Предводителя Лаи и её подчинённых не смогли бы. Но ведь здесь был ещё и я.

Первое, что я спросил, когда Кулак закончил:

— Почему вы не сбежали из города сразу после возвращения, Бессердечная Сука?

Теперь уже у неё дёрнулся уголок рта, но соврать она даже не попыталась:

— Мы много лет вкладывали духовные камни в пару дел. Пока забирали свою долю, в городе началась грызня и Ян закрыли портал.

Я кивнул, принимая то, что показать действие своих Указов Истины не получилось и перешёл к делу:

— Пиатрий отстал?

Лая твёрдо, глядя мне в глаза, ответила:

— Да.

Я сам отвёл взгляд и перевёл его на Мирака, повторил вопрос:

— Пиатрий отстал?

— Да.

Я повторил вопрос и в третий раз, и в третий раз получив тот же ответ:

— Да.

Я вернулся взглядом к Лае и задал новый вопрос:

— Это произошло случайно?

И получил три ответа:

— Да. Да. Да.

— Ты видела, как он отстаёт?

— Нет, — тут же раздался твёрдый ответ Лаи.

— Нет, — без промедления ответил Агиш.

— Нет, — сказал Мирак и тут же захрипел и согнулся от боли.

У Лаи расширились глаза, она обернулась, вперив в него взгляд.

Я же, ощущая, как губы растягиваются не в улыбке, а в оскале, прошипел:

— Советую ответить правду, прежде чем Истина заставит тебя сдохнуть от боли.

— Видел, видел! — провыл Мирак и тут же растёкся по полу, хрипло, с надрывом втягивая в себя воздух.

Два цвета не слишком ли? Я задумался об этом лишь на миг, и тут же ответил сам себе. Нет, не слишком. Не в Пятом поясе, не с много чего повидавшими Предводителями. Разумеется, я пойму всё и так, как бы вынослив на боль ни оказался мой собеседник, просто по сиянию знака Истины над его головой. Но с болью и наказанием, которые ясно видны всем вокруг — выходит лучше, ярче, весомей.

Мирак отдышался, оторвал от пола затылок, впился в меня взглядом, ярко горевший ненавистью на сером от боли лице:

— Да! Видел! Всё, ты нашёл виновного в смерти своего приятеля. Давай! Убей меня, да и дело с концом!

Я покачал головой:

— Ты думаешь так легко отделаться? Принести себя в жертву? — раньше, чем он успел ответить, приказал. — Молчи.

Через миг уже глядел в глаза Лае. Той самой Лае, которая так много мне как-то высказала про понимание намёков и опыт, про то, что не пристало вести себя как юнец и прочее.

Снаружи снова жахнуло. Что-то