Поль настоял, чтобы его сгрузили на диван. Добравшись до большого салона. Софа цвета маренго была куда ближе. И не менее удобна. Даже более, но Поль настоял.

Удовольствие, что можешь наконец улечься. Блаженство. Породило. Вызвало появление на лице Поля улыбки. Склонившейся над ним пловчихе пришлось выпрямиться и повернуться к мужу. Ей надо было ему кое-что сказать. Почувствовала, как рука Поля сжимает ей предплечье. И склонилась над ним.

Поль сказал: Хочется, чтоб вы спели мне колыбельную. Она: Какую колыбельную? Он: Ту самую, что вы пели утром, когда меня разбудили. Она: А, понятно. Да-да, сейчас. С удовольствием.

Она выпрямилась. Повернулась к мужу. Подошла и в упор пробормотала: Он хочет, чтобы я спела ему «Bye Bye Blackbird». Он: Ты ее пела ему сегодня утром? Она: Да. Он: Почему? Она: Какая разница почему. Я тебя умоляю. Сделай усилие. Подыграй мне. Садись за пианино. И понежнее. Он же хочет колыбельную.

Муж подчинился. В белых тряпичных тапочках и восточном халате. Подошел к пианино. Уселся перед клавиатурой. Щелкнул раз-другой суставами пальцев. Бросил взгляд на стоявшие перед глазами ноты. Вздохнул, потом. Зная наизусть гармонии того, что Поль назвал колыбельной. Сымпровизировал вступление в ритме медленного, более чем медленного вальса.

Обернувшись и не прекращая играть. Играл очень тихо. Посмотрел на жену. В ожидании ее голоса. Он дожидался, она запела.

11

Путешествие на сем не закончилось. На этом направлении всегда одна и та же история. Три четверти пути покрываются с рекордной скоростью. Последняя же в режиме омнибуса. Бессмысленные остановки в несуществующих городках. В которых никто никогда не садится и не выходит. Ну и что? Куда ты хочешь добраться? Никуда. Ты права. Никакого значения. Люси больше незачем спешить. Она боялась добраться. Давно опустила шторку. Видела все лишь сквозь завесу серовато-бежевого тумана.

Она оказалась одна в четырехместном купе. Могла бы лечь и вздремнуть. Могла бы. На столике стакан. Бутылка с водой. Пачка сигарет. Голубая биковская зажигалка. Выкурила всего одну сигарету. Не в купе. Вагон же для некурящих. Пошла курить в вагон-ресторан.

Все-таки нет. В вагоне-ресторане выпила чашечку кофе и купила бутылку воды. И, лишь выпив свой достаточно горячий кофе, отправилась выкурить сигарету в вагон для курящих. Следующий вагон. И вступила в задымленное пространство со страхом на сердце.

На сей раз страх не имел ничего общего с представлением, с образом мертвого Поля, одинешенького на вилле. Или все общее. Скорее уж. Со страхом именно таким его и увидеть. Этот страх перекрывал все остальные. Всех их поддерживал. Навязывал состояние тотального страха, из-за которого она оказалась настолько чувствительной к тому, что увидела в вагоне-ресторане.

Еще более пугало присутствие этих двух мужчин из-за того, что вагон-ресторан был пуст. Войдя туда, Люси решила, что они вот-вот набросятся друг на друга. Сцепятся и забьют друг друга до смерти. Подозрительные, свирепые с виду типы. Два дикаря, которые издали наблюдали друг за другом, друг на друга, собственно, не глядя. Но на все это. Люси было наплевать. Что и страшило. Страшило до самого прибытия. Чего она не хотела. Чтобы при этом присутствовала сидевшая за кассой ресторана молоденькая девушка.

Девушка, кажется, не беспокоилась. Улыбнулась Люси. Вернула ей сдачу, и Люси подумала: Все дело во мне. Сама вбила себе в голову. Просто потрясена. Она все еще думала об этом, когда поезд благополучно остановился. Она приехала.

Вышла на перрон. Пала, как и муж, жертвой жуткого перепада температур. Разница градусов десять, не меньше. Между вагоном с кондиционером и солнцепеком снаружи. В куда лучшем состоянии, нежели Поль. Можно даже сказать, в полном здравии. Все шло гладко. До сих пор везло. С ней было все в порядке. Да и смерть Поль взял на себя. Наконец напрямую. Вот так. И ничего тут не поделаешь. Нужно с этим смириться. Или нет. Люси с этим не смирилась.

Как бы там ни было. Лучше мужа перенесла температурный удар. Ни удушья, ни головокружения. Быстро приноровилась дышать прогретым воздухом. И, смешавшись с прочими путешественниками, направилась по залитому среди прекрасной сельской зелени солнцем перрону.

Подземного перехода здесь не было. Пришлось переправляться через пути. Со страхом, тем же страхом, что и всегда, она попирала опасность. Рельсы, сверкающие, убегающие, зовут вас, увлекают за собой. В глубине которых что-то отражается. Возможно, истинная пустота. Не говоря уже о шальном поезде, который может возникнуть в любой момент. Но нет. Этого нет и не бывает. Есть только я. И не иначе. Устала. Очень. Слишком. А это только начало.

Все это или почти все стерлось, когда она увидела у входа на крытый вокзал молодого парня с поднятой на вытянутых руках табличкой: «Лазурные струи».

Это я, сказала она, останавливаясь перед ним. Знаю, сказал парень, я вас узнал. Люси: Тогда почему вы размахиваете этой нелепой табличкой? Чтобы на нас обратили внимание? Могли бы просто меня подкараулить. Высмотреть, когда я появлюсь. Узнать. Верно, сказал парень. Сердитесь? Нет, сказала Люси. Багажа нет? Нет, сказала Люси. Тогда пошли.

Парень галантно распахнул перед ней дверцу и подождал, не закрывая, пока Люси с удобством расположится на заднем сиденье «мерседеса». Если бы она носила юбку. Воспользовался бы этим, чтобы исследовать ее ноги. И, нет сомнений, нашел бы их все еще очень и очень привлекательными. Для женщины ее возраста. Она была в брюках редкого серого цвета. Подходящий к нему миниатюрный топ. Тоже серый. Того же оттенка, что и кожа сандалий.

После чего мастерски выбрался из забитого машинами паркинга. Потом из наводненных машинами улиц. Красные огни светофоров, которые он проскочил на желтый. И вскоре смог вывести громоздкий универсал на шоссе. Царство света. Бесшумности, напора и мощи. Отгороженные сельские ландшафты постоянно открывались дальше, ближе к морю.

«Мерседес» некоторое время ехал по шоссе. Парень заговорил с Люси примерно так: Вот тут слегка, сказал он. Наблюдаю за вами в зеркале. И чем больше гляжу. Вы все еще сердитесь. Тем больше прихожу к выводу, что вы в моем вкусе. Мы так похожи. Блондины с голубыми глазами. Да-да, знаю, что вы сейчас скажете. Что вы мне в матери годитесь. Ну и что? Это ничего не значит. Наоборот. Так даже лучше. Что может быть сильнее такой любви.

Люси: Смотрите на дорогу. И, если можно, поднажмите. А то тащимся.

Он: Вы спешите? Да, сказала она. Словом, нет, словом, да. Словом, короче. Знайте себе жмите на газ.

Он: Вы возвращаетесь к нему? Ну да, я, конечно, осел.