Казалось, что она до сих пор чувствовала здесь присутствие матери, тихо поющей нежным голосом: «Баю-баюшки-баю, не ложись на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок».

Неожиданно Ханну поглотил глубокий сон и у нее возникло ощущение, будто она падает в бездонную пропасть.

Ее мать все еще была рядом и монотонно пела ей колыбельную, но затем ее голос стал отдаляться и уже звучал из соседней комнаты, за окном, во дворе: «Баю-баюшки-баю, не ложись на краю… Баю-баюшки-баю, не ложись на краю…» Голос, от которого она всегда незаметно засыпала, был такой приятный, как мелодия из музыкальной шкатулки.

Потом образ матери исчез, а на ее месте появились Джолин, Маршалл и доктор Йохансон. Они стояли у ее кровати, смотрели на нее и улыбались. На руках у Маршалла теперь не было красных перчаток. Он сменил их на белые. Нет, это были медицинские перчатки. И они были на руках не у Маршалла, а у доктора Йохансона. Что он делает в ее сне?

Ханна попыталась позвать маму, но ее губы не смогли издать даже шепота, хотя она тщательно выговорила каждое слово. Ей нужно только махнуть рукой, и мама сразу же появится здесь и спасет ее. Но ее руки неподвижно лежали на кровати, настолько тяжелые, словно их залили бетоном.

«Баю-баюшки-баю… не ложись на краю… придет серенький волчок и укусит за бочок…»

Колыбельная была так далеко, что казалась ей всего лишь слабым звоночком. Но затем ее слова в один миг изменились:

«Баю-баюшки-баю… держите руки на краю… придется немного потерпеть… Это должно ее вырубить…»

Она в больнице? Ханна попыталась заглянуть за спины смотрящих на нее людей, чтобы ответить на свой вопрос, и увидела, что в комнате находятся еще люди. Дядя Герб! И тетя Рут рядом. Лицо тети Рут искажено гневом, каким оно всегда и было, а в глазах читается укор. Это была старая Рут, а не та, что была с ней почти добра сегодня. Что здесь происходит?

Ханна почувствовала укол в правой руке, за которым последовала жгучая боль, и подумала, что ее ужалила оса. Ее всегда жалили осы. Их привлекал в сад аромат цветков розовой штокрозы. Тетя Рут сто раз говорила дяде Гербу выжечь осиное гнездо, иначе насекомые никогда не уберутся из сада. Но дядя Герб так ничего и не сделал.

И вот ее опять ужалили.

Возможно, именно поэтому они позвали доктора Йохансона. Он здесь, чтобы обработать ее укус и снять боль. Ханна с одобрением посмотрела на доктора и увидела в его правой руке шприц. На мгновение ее сознание прояснилось, и она поняла, что это вовсе не сон.

— Пусть эта девчонка хотя бы раз подумает о ком-то, кроме себя. Больше ей не удастся сбежать от ответственности, как удалось сбежать отсюда.

Тери не могла поверить в то, что слышала. Ханна исчезла. Герб и Рут сдали ее Витфилдам, и Рут, судя по злорадству, которое чувствовалось даже по телефону, этим гордилась.

— Ханна не убегала из дому. Вы сами ее выгнали. — Тери стала спорить с женщиной, хотя прекрасно понимала, что это было пустой тратой времени. Никто не мог быть столь категоричным в вопросах, что такое хорошо и что такое плохо, как Рут Риттер, за исключением, наверное, Джерри Фалуэлла[26], но и тому сейчас бы пришлось туго, если бы он попытался вступить с ней в дискуссию.

— Это она тебе такое сказала? Ложь, гадкое вранье! Она всю жизнь только и делала, что врала.

— Ханна не врала вам. Неужели вы до сих пор не поняли, что эти люди хотят с ней сделать?

Однако Рут не собиралась отвечать на вопросы.

— Она больше не причинит горя той несчастной женщине. Уж я-то знаю, каково это — быть неспособной родить ребенка. Я пе буду просто сидеть и наблюдать, как Ханна заставляет их еще больше страдать из-за своего эгоизма!

— Но эти люди использовали ее.

— Они заплатили ей тридцать штук баксов, кормили, одевали и дали крышу над головой. Так ты понимаешь слово «использовать»?

— Они заперли ее. Разве она вам этого не говорила?

— Ложь, еще одна ложь.

— Хорошо! Когда просто скажите мне, куда они ее повезли.

Злорадство ненадолго уступило место холодной паузе.

— Я не спрашивала. Я не лезу в чужие дела, миссис Зито, поэтому ничем не могу помочь.

— Даже если это касается собственной племянницы?

— Ханна — избалованный ребенок, который напакостил и теперь ответит за это. Больше я ничего не скажу по этому поводу.

— А знаешь, кто ты? Ты — необыкновенно тупая баба! И уж поверь мне, я еще мягко выразилась!

Тери в сердцах швырнула трубку, затем пошла в кухню и выпила стакан воды, чтобы остыть. Спустя пятнадцать минут она уже сидела в своей машине и мчалась на север.

Даже когда она добралась до Ист-Эктона, в ней все еще бушевал адреналин и она готова была взорваться. Но стоило ей только остановиться у дома на Алкот-стрит, как бойцовский дух в ней угас. Она не увидела во дворе машин, гаражные ворота были опущены, а сам дом выглядел покинутым. Заглушив мотор, Тери вышла из машины, но теперь никто не вышел ее поприветствовать или, что выглядело бы более приемлемым, прогнать. На заднем дворе при ее приближении несколько воробьев устроили драку.

Она прижала лоб к окну в оранжерее. Внутри было темно, но Тери кое-что разглядела и поняла, что Витфилды еще не полностью управились с переездом. Повсюду стояли коробки с вещами и свернутые в рулон коврики. Тери пересекла газон и, подойдя к мастерской Джолин, не очень удивилась, обнаружив одни голые стены. Все это казалось неудачной шуткой: «Мы приперлись, а вы нас не ждали».

Охваченная гневом и недовольная тем, что ей не удалось выместить свою злость на ком-то из Витфилдов, Тери повернула обратно. Хорошей же она была подругой, когда посоветовала Ханне запереться в доме и успокоиться. Да она просто подвела ее! Тери села в машину и стала бить кулаками руль от разочарования в самой себе.

Вот уже во второй раз за эти дни официантка стучала в дверь дома приходского священника и спрашивала отца Джимми. На сей раз ей не пришлось убеждать его в серьезности ситуации.

— Что-то случилось с Ханной, да? Что-то произошло? — спросил он, не дав ей даже рта раскрыть.

— Она пропала. Я не знаю, где она сейчас.

Тери вкратце рассказала ему о событиях предыдущего дня, когда отец Джимми привез Ханну в Фол-Ривер, оставив девушку ей на попечение.

— Ханна узнала, что Витфилды в городе и ищут ее. Она страшно испугалась, говорила, что боится оставаться одна. Я пыталась успокоить ее по телефону. Надо было плюнуть на работу. Черт! Чертов Бобби, чертова забегаловка, проклятые блюда дня! Ой, извините, отче. Я просто ненавижу себя за то, что не отнеслась к ее словам серьезно. Она говорила, что я не осознаю, насколько опасны эти люди, и что позже все мне расскажет. Это правда? Они действительно опасны?