затвердевающая в дюжину маленьких тонких игл, которые поблескивали в свете лампы. Они парили в воздухе над стулом Цзэня.

Повернувшись к Лань, Эрасциус сказал:

– Что ж, давай посмотрим, что заставит тебя петь. За каждый вопрос, на который я не получу достойного ответа, я буду вонзать одну из этих игл в его плоть.

Разум Лань опустел. Теперь Цзэнь был в сознании. Игла поплыла по воздуху и выровнялась так, что ее кончик был направлен на ладонь практика.

Цзэнь замер. Ужасная тень пробежала по его лицу. Даже с расстояния в несколько шагов Лань показалось, что его глаза расширились так, что в них отразился свет серебряных игл.

– Первый вопрос. – Голос Эрасциуса побудил ее сосредоточиться на нем. – Кем была твоя мать?

Лань стиснула зубы. Маг все знал. Знал, но все же заставлял ее ответить на вопрос.

– Молчишь? – Эрасциус слегка выпрямился. Он повернул руку; игла, указывающая на запястье Цзэня, подпрыгнула, скользнув по его коже.

– Подожди. – Если она даст ему ответы, которые никому не причинят вреда, не дающие никакой новой информации, возможно, это позволит им выиграть немного времени и разработать план. Лань облизнула пересохшие губы. – Сун Мэй. – Это имя отдавалось печалью, полузабытым воспоминанием. – Ее звали Сун Мэй.

– Очень хорошо. – Игла дернулась, но осталась на месте. – Теперь, что оставила тебе твоя мать?

Сердце Лань учащенно забилось. Она подумала обо всем, что они только что видели на Дозорной горе, о призраке Шэньай и демоне, которым стал Старший мастер. Об окарине, которую они защищали… которая в этот самый момент покоилась в черном мешочке Цзэня.

Заставив себя не отводить взгляда от Эрасциуса, Лань твердо ответила:

– Что бы она ни собиралась мне оставить, ты все уничтожил.

Улыбка Зимнего мага стала шире.

– Знаешь, как мне удалось успешно допросить так много мятежников Хин, что были до вас? Все благодаря моему таланту видеть людей насквозь. По тому, как они смотрят на меня, по малейшим изменениям на их лицах, я могу понять, говорят ли они правду. И ты… – он придвинулся ближе. – Ты лжешь.

Он щелкнул пальцами, и боковым зрением Лань заметила вспышку. Цзэнь резко, прерывисто вдохнул и напрягся, упершись ногами в пол. Его руки дернулись к пряжкам, которыми они были пристегнуты. С клинической точностью игла вонзилась в его плоть, полностью исчезнув в запястье.

– Нет, остановись. Остановись, – выдохнула Лань. – Я скажу тебе… я все скажу.

Цзэнь сжал челюсти так сильно, что вены на его шее вздулись. И все же, встретившись с Лань взглядом, он едва заметно покачал головой.

Девушка колебалась.

Вторая игла скользнула к другому запястью Цзэня.

– Окарина. – Слово сорвалось с губ Лань, горячее и быстрое. – Она оставила мне окарину. Мама сказала, что она будет воспроизводить какую-то мелодию, но, похоже, она сломана.

Игла остановилась. Эрасциус, наклонив голову, повторил:

– Окарина. Продолжай. Расскажи мне больше.

– Пожалуйста. – Отчаяние в голосе девушки было таким сильным, что ей даже не пришлось притворяться. – Это все, что я знаю. Пожалуйста, господин…

– Ложь, – пропел Эрасциус, и без колебаний вторая игла вонзилась в запястье Цзэня. Туго натянувшиеся путы на руках практика зазвенели. Когда он повернулся к Лань, его лицо было скользким от пота, а грудь поднималась и опускалась от частых вдохов.

Но он снова покачал головой.

– Я живу по принципу, что самым эффективным оружием является не самое большое или грубое… но самое меткое, – сказал Эрасциус. Оставшиеся иглы поблескивали в колеблющемся свете. – Эти иглы сделаны из ртути – ядовитого металла, который смертельно опасен для человека. Как только они попадают в его кровоток, потребуется не больше шестидесяти секунд, чтобы добраться до сердца, которое они вполне могут проткнуть. После этого яд распространится и парализует сердце. – Зимний маг наклонился вперед и заправил прядь волос Лань за ухо. Глаза элантийца были слишком голубыми. – Сколько же игл потребуется, чтобы убить его?

Ее зрение затуманилось, когда она посмотрела на Цзэня. Лицо начало гореть.

– Пожалуйста, не надо, – прерывисто прошептала она. – Я скажу. Я все скажу, господин.

Улыбка Зимнего мага стала шире.

– Очень хорошо, – мягко сказал он. – А теперь расскажи мне, что оставила тебе твоя мать.

– Я не знаю, не знаю… – по виску Лань стекал пот, пока она просто не могла оторвать глаз от Цзэня. У нее не было ничего… ничего, кроме собственной смекалки. Ей нужно было продолжать говорить. – Вы нашли нас сразу после прибытия в школу. Я оставила окарину там. Мы не успели ее изучить, но если дадите мне время, я найду ответы… найду все, что вам нужно. – Сколько уже прошло? Двадцать секунд? Тридцать? Первую иглу он ввел раньше. – Пожалуйста, спросите меня о чем-нибудь другом. Пожалуйста, господин.

Эрасциус мгновение изучал ее.

– Хорошо. Ваша Школа Практики. Я хочу, чтобы ты сказала мне, где именно она находится.

Чтобы унять дрожь в руках, Лань вцепилась в подлокотники своего стула. Она чувствовала, как Цзэнь наблюдает за ней. Знала, что если посмотрит на практика, он снова подаст ей знак молчать, даже несмотря на ядовитые иглы, что прокладывали дорогу к его сердцу.

«Поставив царство выше собственной жизни, ожидай честь после смерти», – шептали призраки Школы Сжатых Кулаков. В Школе Белых Сосен было сто двадцать семь учеников и десять мастеров. Выдать ее местоположение означало приговорить их всех к смерти. Не выдать – означало приговорить к смерти Цзэня.

Лань закрыла глаза, слеза скатилась по ее щеке. До тех пор, пока элантийцы будут у власти, перед хинами будет вставать такой выбор.

– Это всего в пяти днях пути к северо-западу отсюда, – тихо сказала Лань. – Вход скрыт у подножия горы, за старой корявой сосной. Я отведу вас туда, господин, если сохраните ему жизнь.

Лань давным-давно усвоила, что самая легкая ложь – это та, что завернута в полуправду. Когда она снова открыла глаза, чтобы встретиться взглядом с Зимним магом, обнаружила на его лице нечто похожее на удовлетворение.

– Отстегните ее, – приказал он Ангелам, стоявшим по стойке смирно у двери. Когда они бросились снимать застежки с ее рук и ног, Лань не могла избавиться от ощущения, что вот-вот произойдет что-то ужасное.

– Встань, – приказал Эрасциус, и она подчинилась. Маг потянулся за чем-то, спрятанным в складках его плаща. Когда он показал предмет, у Лань кровь застыла в жилах.

Окарина блеснула в руке Эрасциуса, когда он поднес ее к свету.

– Давай же, – сказал он. – Сыграй мне.

Весь мир сузился до окарины с гладкими перламутровыми очертаниями белого лотоса, инкрустированного в черную глину. В этот момент прямо за ними над запястьями Цзэня нависло множество игл.