на этот случай есть — пояснил Арсений, смотря на Леонида исподлобья.

— Я как-то не подумал. Просто остальные случаи мне невдомек.

— Нет. Все сводится к твоим делам. Вычислили тебя, те кто знал чем ты занимался до той роковой ночи...

— Нет, все не так! — огрызнулся Леонид. — Пусть эти очевидцы меня узнают...

— Ну, а про улицу Счастья. Как все произошло?

— Про это скажу, раз мне убийство вменяют. Позвонили по телефону и предложили работу через дурилки. Адрес сказать?

— Давай, — кивнул Глеб.

— Верховная улица. Вроде шестнадцатый дом. Там ящик почтовый открытый. Самый крайний у входа. Давно уже в этой квартире никто не жил, судя

— Проверим, — сказал Глеб.

Глава 22. "Вызов"

— А зачем ты с собой эти вещи возил? — спросил Арсений, внимательно печатая.

— Отец не должен был знать. А машина пригодилась именно с тонированными окнами, чтобы все складировать и не попасться...

— Как тебе передавали деньги? — поинтересовался Глеб.

— Через почтовый ящик, — ответил Леонид.

— А ты уверен, что это девушка?

— Подчерк красивый и еще пахнет прелестными духами. Каждая записка... Вот я и повелся.

— И отношения к отключениям света в районах не имеешь? — продолжал Глеб.

— Не мое. Клянусь вам. Я и понятия про эти случаи не имел. Только вышли на меня быстро. Думаю, что через колонку поиска работы в газете. Повторюсь, мне сначала позвонили и предложили такую подработку. А я, дурак, повелся. Обвели вокруг пальца...

— Слежка у тебя не удалась, — заметил Глеб.

— Я ж никогда этим не занимался. А тут деньги такие. Еще и подставила меня...

Больше Леонид не смог дать более ценную информацию. Глеб даже включал «друга», предлагая подозреваемому напиток. И делал длинные паузы между вопросами. Не помогло.

Леонид не отказывался от своей версии событий. Допрос был закончен меньше чем за полтора часа.

Леонид подписал

— Увезти! — приказал Глеб охраннику. — Пусть до суда здесь посидит...

Арсений потянулся в кресле. На часах было половина десятого вечера. Обычные рутинные будни.

— Одной проблемой меньше, — бодро произнес Арсений, выходя из-за стола и потирая руки.

***

Тот почтовый ящик был пуст. Абсолютно. Видимо, преступники узнали о поимке их сообщника. Но запах духов до сих пор витал в подъезде.

Дни тянулись в томительном ожидании. Николай Валерьевич не спешил с данным обещанием: перевести Глеба в любой город в этой же должности. Но Глеб пока и сам не ходил и напоминал старику об этом.

Да и сам Николай Валерьевич в управлении был не так часто, как хотелось бы. Много работы. Отчетов он больше не требовал, а значит, что остался доволен об этой версии происшествия.

Глеб и Арсений безуспешно пытались найти хоть какие-то улики о шестерых пропавших и убийцах Лиды.

Сама Молога вовсю готовилась к новогодним праздникам. Везде суета. Контрабандисты, наверное, купаются в золоте, раз идет бойкая торговля. Граждане так и тянулись к тем товарам, которые было трудно достать даже с большой наценкой. Непосильный пошлинный сбор шел на руку тем, кто мог обходными путями заполучить модные игрушки и вещи.

Скверы и улочки оживали в преддверии праздника. На деревьях блистали огни, которые перемешивались с блестящей мишурой. На главной площади сияла большая искусственная новогодняя елка (экономия города). А как начинался снегопад, так город резко превращался в зимнюю сказку.

Семьи фотографировались около статуй Деда Мороза и Снегурочки. Или просто собирались группами и делились последними новостями.

Только Глеба не смогло пробрать новогоднее настроение. Он на посту. И так каждый день. Знает он, к чему могут провести посиделки. Выяснения отношений и другая «бытовуха» запомнилась Глебу в моменты работы патрульным в новогоднюю ночь. Но были и прекрасные воспоминания: люди, снующие после боя курантов по городу и поздравляющие всех, попутно наливая в бокалы всем желающим из откупоренных бутылок шампанского или красного вина.

За две недели до праздника Глеб, как ни в чем не бывало спал у себя в квартире в половине третьего ночи. Его дыхание было ровным, хотя иногда сбивалось на прерывистое. Звонок телефона, что лежал у прикроватной тумбочки, заставил Глеба открыть глаза. Он потянулся к телефону. Резко снял трубку.

— Глеб Холодов? — спросил сонный мужской голос. — Тебя беспокоит Лещев. Следователь. Просто Лещев. Мне так привычней.

— Слушаю.

— У нас ориентировка была, что ты искал некого владельца оружия... Кхе-кхе... Извини. Некого владельца «Пищали». Его дочь сейчас приехала из заграницы и обнаружила пропажу. Его самого уже несколько месяцев нет в живых. Но вижу по фотографии, что у этого коллекционера как раз бородавка на носу и коробка. На другой фотографии он изображен держащим этот пистолет. Приезжай.

— Сейчас выезжаю. Сообщу напарнику.

— Давай. «Казанский тупик, дом 13. Квартира 73».

Глеб уже собрался выходить из квартиры, как услышал отчетливое шуршание пакета снаружи. Он резко распахнул дверь. Кладя пакеты со сладостями, на него смотрела... Прасковья!

— Я мог бы догадаться, — буркнул Глеб. — Поехали со мной. И забери свои презенты, пожалуйста.

— Я не слышала тебя, — не очень искренне оправдывалась Прасковья.

— Не слишком правдоподобно, — заметил Глеб и повторил: — Поехали со мной.

— Куда?

— Отвезу тебя к брату... Раз не понимаешь, что к чему...

— Ты ему не расскажешь?

— Нет. Не переживай, — он посильнее открыл дверь, повернулся к Прасковье спиной и из угла коридора достал все ее подарки, которые так ни разу и не распаковал. Он вручил все это обескураженной Прасковье и вышел из квартиры.

Прасковья молча прошла с ним к машине. Когда она села на переднее пассажирское, то промолвила:

— Я все не решалась с тобой поговорить. Думала, что начну издалека...

— Не стоило. Могла бы напрямую спросить, а не подкидывать мне эти вещи. Мне приятно, но в свете последних событий...

— Каких?

— Неважно, — бросил Глеб, заводя двигатель. — Не стоит пренебрегать обычным разговором...

— Ты мне нравишься, Глеб, — мягко заявила Прасковья.

Они проехали первую пустынную улицу.

— Дело не в тебе, — начал было Глеб, но Прасковья его перебила: —

— Сколько раз я это слышала...

— В этот раз все именно так. Я не приспособлен к семейной жизни. Не могу тянуть на себе семейную жизнь. По-другому воспитан...

— Но хоть какая-то надежда...

— Никакой... Я