– Тоже на борту «Стальной бабочки»?

– Ну-у… типа того… короче, неважно. – Шерешень поспешил сменить тему. – А этот Герцог и вправду похож на старого капитана «Тора». Я видел его изображение в памяти корабля.

– А тот третий, «хозяин», который сейчас прячется в корабле, на него не похож?

– Да я толком его не разглядывал, – заерзал Шершень. – Он высоченный! А эти Герцоги среднего роста. И вообще я не уверен, что он там есть. Может, просто голограмма была… не знаю. Я его не трогал, а он, если чего поднимал… было такое, видел сам… то с помощью силового поля. Я сначала подумал, он цену себе набивает фокусами этими, потом решил, что брезгует прикасаться, а теперь… и не знаю, что думать. Если даже ваши сканеры никого живого на борту не видят… может, и вправду голограмма была?

Хауэр вдруг замер, а затем буквально одним взглядом приказал всем свободным воинам и робокригам броситься в сторону корабля. В лаборатории, кроме командора и Бозе, остались только «гости», конвой Герцога и триста первый, неотрывно следивший за поведением модорганизма базы.

– Что стряслось? – озадачился Бозе.

– Посланные на «Стальную бабочку» робокриги и флиги не отвечают.

– А резервные копии?

– Резервные копии в виртуальности утверждают, что роботы сгорели. Причем не в смысле – их замкнуло, а натурально, вмиг, полыхнули чистой плазмой и исчезли.

– Роботы? – Бозе недоверчиво взглянул на Макса. – Чтобы спалить их без остатка, да еще вмиг… надо очень сильно постараться. Они даже в эпицентре ядерного взрыва не сразу сгорают.

– Отчеты резервных копий открыты, сам взгляни.

– Запросто могло быть, – вдруг сказал Шершень севшим голосом. – Я такое видел своими глазами. Были два вильдера, а потом – раз! – и только очертания из сажи на стенке. Это он… хозяин… его рук дело. Не голограмма он, выходит, а какой-то особый синтетик.

– Интересная мысль, – задумчиво проронил Борис. – Именно синтетик. Очень даже может быть.

– Любого синтетика, даже неизвестной конструкции, наши робокриги опознали бы вмиг.

– Да я не о том, – Бозе неопределенно помахал рукой. – Забудь пока. А что касается хозяина «Стальной бабочки», это вряд ли синтетик. Я склоняюсь к версии «голограмма». А робокригов спалили какие-то внутренние плазмопушки.

– Ни разу не слышал, чтобы внутри корабля монтировали пушки, – проворчал Шершень. – На кой черт? На случай абордажа? Думаю, все-таки есть там хозяин, и пушка у него не автоматическая, а ручная.

– Да что ж это за хозяин такой?! – досадливо морщась, проронил Хауэр и решительно направился к посадочной площадке следом за своими бойцами.

– Максим! – окликнул его Борис. – Осторожно! Оружие, которое создает такую жуткую, но локальную зону поражения, нам неизвестно. Даже «драконы» не умеют так делать.

– Спокойно, док! – бросил Макс.

– Зачем рисковать? Давай я попрошу Момо, чтобы копнул поглубже. Может, Руперт подскажет, что за «хозяин» прячется на «Стальной бабочке»?

– Не надо глубже. А вдруг глубокий «мозговой штурм» испортит ему синтетика или, не дай бог, повредит его натуральный разум? Просто спроси. Если что-то ответит, сразу сбрасывай информацию мне. Давай, работай!

– А если все-таки потребуется копнуть?

Хауэр собрался еще раз обернуться, чтобы ответить, но не успел. Как раз в этот момент в контакт с персональным синтетиком Макса вошел искусственный разум одного из двух робокригов личного прикрытия командора – семьсот десятого. Робот ничего не докладывал, только транслировал картинку с посадочной площадки. Пустую картинку, если не считать изображением клубящуюся над площадкой пыль. Семьсот десятый запрокинул голову, и Хауэр увидел «Стальную бабочку», которая уже почти ушла в зенит.

– Смылся гад! – прокомментировал Шершень, успевший добраться до выхода из лаборатории и увидевший старт корабля своими глазами. – Всех нагрел и ушел.

– Хауэр! – вдруг громко, но не возмущенно, как прежде, а с какими-то странными, почти паническими интонациями крикнул резко очнувшийся Руперт. – Макс! Пусть они отпустят! Убери кифера! Больно! Макс, я все расскажу, клянусь!

Командор обернулся. Герцог по-прежнему стоял посреди лаборатории, и его удерживали два бойца, но остальные – то есть Момо, Борис и Маритта почему-то пятились, словно увидели в облике Герцога нечто пугающее. Между тем Хауэр ничего особенного не видел. Руперт побагровел, но это скорее оттого, что блажил, как последняя истеричка. А больше ничего пугающего в его облике вроде бы не проявлялось. Однако кифер и Бозе резко ускорились, а затем еще и отпрыгнули, как сумели, один вправо, другой влево под прикрытие лабораторных столов-выростов. Маритта тоже спряталась неподалеку от Бориса.

– Бозе! – Хауэр грозно зыркнул на докора. – Ты все-таки копнул?!

– Так получилось… – Борис виновато похлопал глазами. – Всего чуть-чуть! Почти не копнул вовсе! У него на что-то другое такая реакция!

Макс кивнул бойцам, и они отпустили Герцога. Почему командор уступил бывшему приятелю? Хауэр и сам не понял, почему поддался на слезливую просьбу Руперта. Может быть, потому, что прозвучала она как последнее желание обреченного?

«Что за бред? – осадил себя Хауэр. – Откуда такие мысли? Ничего ему не грозит до трибунала, мы ведь не расстрельная команда…»

И снова Хауэр не успел ни закончить мысль, ни отреагировать. Внезапно лабораторию осветила ярчайшая вспышка, и всех окатило волной нестерпимого жара. На том месте, где только что бился в истерике Герцог, образовался большой шар бело-голубого огня, но через миг вспышка погасла, не оставив после себя никаких следов. Ни подпалин на полу, ни дыма, ни копоти. Если бы не волна жара, можно было бы подумать, что вспышка всем привиделась или была объемной проекцией.

Хауэр с изумлением уставился на то, что осталось от Герцога. На то место, где должно было хоть что-то остаться. Если присмотреться, можно разглядеть какое-то пятно на полу, но по большому счету Руперт Герцог исчез без остатка…

– Твою мать, – выдохнул Хауэр. – Вот так поворот.

– Он следит! – прошептал перепуганный Шершень. – Хозяин «Стальной бабочки»! Он обещал, что будет следить и убьет, если что! Но ведь я ничего не знаю! Как думаете, он не спалит меня, как Герцога? А?

Шершень с надеждой уставился на Хауэра, а затем перевел взгляд на Бозе.

– Нет, – уверенно ответил доктор, выбираясь из укрытия. – Чтобы так сгореть, надо быть таким уникальным, как Руперт. Я пока не понял, в чем была его уникальность…

– И теперь вряд ли поймешь, – подсказал Хауэр.

– Да, но… мы все не такие, это точно. Вне зависимости от расы или вида. Момо говорит, что даже он ближе к нам, чем был этот Руперт.

– Что значит «этот Руперт»? – удивился Хауэр. – Ты говоришь так, словно есть какой-то другой Руперт, а этот был его точной копией.