Под звучные раскаты эха тело и мозг воспалялись жаждой, темным экстазом, ожиданием невероятной развязки этого напряжения. Голос Абадора гремел, и воздух подземелья наполнился трепетом и движением, словно сюда слетелись тучи невидимых существ. В глазах потемнело, я терял сознание. Тело стало тряпичным и безвольным, словно из него вынули кости. Оэлен говорил, что в этот миг духи-хранители навсегда покидают своего хозяина. Я предал своих хранителей, когда позволил прикасаться к себе смуглым сладострастным демонам, я предал их, когда слушал заклинания Абадора. Они в последний раз напоминали о себе, прежде чем уйти в скитания по Верхней Тундре.

Толпа мужчин и женщин, разделенная огненной рекой, дрогнула, зашевелилась и стремительно потекла, словно ее затягивало в воронку. Я смешался с потной, нетерпеливой толпой. Меня подталкивали и тащили в глубь зала. Впереди слышались крики восторга и глухой человеческий вой. Толпа вынесла меня к подножию высоких ступеней. Люди ползли по ступеням вверх, к вершине пирамиды.

Черная Диана, царица Ночи, ослепительная, сияющая, нагая, восседала на высоком троне. Ее лицо до половины было скрыто черной кошачьей маской. Пурпурный плащ сброшен к босым ногам, стоящим на леопардовой шкуре. Тело дрожало под тонкой золотой сеткой. Блеск золота передавал ее частое дыхание, волнение груди и нервную дрожь широко расставленных коленей.

Людское стадо ползло к ее трону, теснилось на ступенях, с тоскливым мычанием и рыком тыкалось в ее ладони, оступалось и скользило вниз, теряя одежду. Я карабкался по ступеням, лез напролом, чтобы попасть ей на глаза. Сквозь прорези в маске блеснули зрачки — она узнала меня! Жгучая родинка на груди вздрогнула.

Это была она, Денис… Пошатываясь, я поднялся на верхний уступ. Она протянула мне хлеб, смоченный в вине. Я сжал в кулаке эту дьявольскую «гостию», всматриваясь в ее глаза за прорезями маски, но через миг меня оттолкнули и скинули со ступеней. Последним принял хлеб из ее рук Абадор. Повернувшись к толпе спиной, он скинул плащ и прокричал что-то, похожее на короткую команду. Плащи и туники упали на пол, толпа рассыпалась по залу. Мужчины, женщины, юные, почти дети, и сморщенные старики, похожие на колдунов, перемешались и падали вповалку, по-рыбьи хватая воздух ртами. И словно подавая знак началу оргии, ведьма легла на возвышение, напоминающее алтарь, и над ее простертым телом Абадор выводил черной свечой огненные знаки. Я бросился к трону.

У самого трона меня сбили с ног, но я вновь поднялся, пытаясь проложить себе дорогу к ней. Зачем она здесь? Он вновь опоил ее и затащил сюда для отправления мерзкой похоти. Я был по ту сторону добра и зла. Но это была территория Зверя. Я видел все в отвратительных, ярких, абсолютно реальных красках. Над божественным телом возилось, повизгивало, возбужденно чавкало, хлюпало и постанывало стадо свиней. Маска сползла с ее лица, и она смотрела мне в глаза, зрачки в зрачки, и в алой тьме светилась ее насмешливо-равнодушная улыбка. Кто она? Астарта? Цирцея, обратившая добропорядочных седовласых джентльменов и достойных матерей семейств в визжащих свиней?

Она принимала мужчин, толпящихся у трона, с царственным равнодушием. Это было подлинное исчадие ада: бесстыдно-холодное и губительно прекрасное. Она была создана, чтобы отравить изнутри всякого, кто взглянет или прикоснется к ней, убить сокровенное, околдовать собой, связать круговой порукой, подчинить и унизить. Теперь я понимаю: у этой оргии была более страшная цель: напитать кровью забытые мистерии, вызвать к жизни Темную Диану и ее древних чудовищ. Они тысячелетиями спят в глубоких подземельях, в пещерах плоти, пока не почуют запах жертвенной крови. Это черные псы Гекаты, с глазами, налитыми кровью. Они разорвут в клочья всякого, кто хотя бы издали покусится на богиню. Они растерзали охотника Октеона, Человека-Оленя. Всего лишь раз он взглянул на обнаженную богиню и был разорван заживо.

Когда я только начал изучать древние тексты, мифы и секретные науки, похороненные временем, я и представить не мог, куда заведет меня этот путь. Тайной пружиной моего настойчивого интереса было вполне человеческое желание получить знания и власть над материей, не вылезая за двери своей лаборатории. Но за каждый пройденный шаг я платил истощением души. Я убывал с каждым днем, как лунный серп на пути к Черной Луне. Я слишком много получил даром. Пришла пора платить по счетам, и на этом сатанинском шабаше от меня требовали заложить душу.

Я рванулся, чтобы убить ее, но свирепая, распаленная очередь у подножия пирамиды не пускала меня. Кто-то решительно вцепился в мое запястье. Я вырвался, развернулся, готовый ударить: на меня печально смотрел Котобрысов.

— Скорей уходите отсюда, если не хотите погибнуть.

Толстяк оттащил меня в угол потемнее, по-отечески расправил складки хитона. Сам он был в обычном спортивном костюме и кроссовках и пахло от него общественным нужником, жизнью и ее маленькими слабостями.

— Пойдемте, я покажу вам, как сбежать отсюда. Я надеюсь, вы не замерзнете босиком — на улице три градуса тепла.

Он потащил меня по подземелью, но не туда, где мое тело обвивали раскосые гурии, а в глубь горы.

Шатаясь, как пьяный, я опустился на ледяную землю. Здесь уже было по-зимнему холодно. Котобрысов не торопил меня. Я сидел скорчившись, сжав руками голову.

Что это было? Полная безнаказанность сна? Воспаленный бред? Как мужчина я был неравнодушен к Дионе, и этим немедленно воспользовались демоны Нижней Тундры?

Я судорожно разжал ладонь, отодрал от кожи серый от пота комок. Это был сплющенный кусок пресного хлеба, сатанинской «гостии».

— Что это, Гервасий?

— Это пресный хлеб и виноградный сок. Все вместе символизирует смерть, разложение.

— Черная месса?

— Нет, не совсем… Черную мессу служит священник, рукоположенный по всем правилам. То, что вы видели, это, скорее, культ Черной Дианы, или «низведение Луны» в адском храме грешников. Этот культ древен, как древен человеческий род, и его следы отдают медью бронзового века… Храм Дианы в Эфесе считался седьмым чудом света. Его строили безжалостные и воинственные амазонки. Храм имел форму улья. Почему? Не смогу вам объяснить, но я читал, что его архитектура отражала устройство Вселенной. В статую его властительницы, Черной Дианы, был вправлен магический изумруд. Ведьмы Фессалии поклонялись ей до третьего века нашей эры. После того, как благочестивый император Феодосий стер храм с лица земли, как место бесовских игрищ, культ стал тайным… Диана, дочь Зевса и Латоны, сестра Аполлона, была изгнана из солнечного пантеона, но осталась властительницей ночи. Ее черные псы, олени и лошади, львы и голуби, ее свита из амазонок стали образами Дикой охоты, а их факелы — огнями ведьмовских шабашей. Главные мистерии человечества не умирают никогда.

Скрипучий голос Котобрысова понемногу возвращал меня к действительности:

— Заметьте: пророчества идут по следам мифов и погоняют историю. Известно, что некое дитя, именуемое Антихристом, будет зачато в беснованиях и противоестественном соитии. Матерью его будет блудница, одетая в пурпур, как земная царица.