претензии духовенства и вернуть все то, что отнял у Церкви; ересь будет выкорчевана из его владений, а авторитет Церкви восстановлен повсюду. Более того, он готов был принять любые условия, которые Папа может предъявить ему, если Собор согласится на его примирение с Церковью. В ответ Амори предъявил декреты Латеранского Собора и письма, в которых Иннокентий III и Филипп Август признавали его отца графом Тулузы. Последовали ожесточенные дебаты между приверженцами той и другой стороны. Затем каждый член Собора представил свое мнение в письменном виде, и легат, после длительного изучения их советов, объявил, что Собор вынес решение против Раймунда, так как тот "не повиновался приказам Церкви так, как от него ожидали". Найдя нужный ему юридический предлог, Романо во главе делегации прелатов предложил королю привлекательные условия для руководства вторжением в Лангедок: индульгенции лично для него и всех его сторонников, перемирие с Англией, подкрепленное церковными санкциями, и десятину из доходов Церкви. 28 января 1226 года легат публично подтвердил отлучение Раймунда от Церкви на королевском Совете в Париже, и Амори де Монфор безоговорочно передал все свои права в Лангедоке королю. Два дня спустя Людовик принял крест. Из Рима Гонорий прислал свои поздравления: "Слава Господу Иисусу Христу, который воспламенил души нашего сына Людовика, епископов и баронов его королевства пылкой верой; теперь мы можем надеяться, что вероломство и упрямство еретиков будут посрамлены".

Сбор армии был назначен на 17 мая в Бурже. Проповедь крестового похода началась немедленно, но армия, собравшаяся для вторжения в Лангедок, не была крестоносным войском в том смысле, в каком им было войско 1209 года. Это была королевская армия на службе Церкви. Права короля на получение феодальной военной службы от вассалов были соблюдены до пределов юридического прецедента, и те, кто не мог или не хотел лично явиться, были вынуждены платить наемникам, чтобы те сражались вместо них. Размеры армии Людовика впечатляли, но истины в замечании о том, что ее собрал страх перед королем, а не вера в Бога, было больше, чем в язвительности франкофоба из английской хроники. Прибыли Бушар де Марли и Савари де Молеон, которые сражались на противоположных сторонах при Кастельнодари в 1211 году. Были конечно же Ги и Амори де Монфор. Графы Бретани и Шампани приехали поздно и уехали, как только позволили приличия. Толпа епископов и аббатов, всегда большая в подобных экспедициях, разрослась до неконтролируемого размера из-за предложения освобождения от уплаты десятины, которое было сделано, возможно, неразумно, тем, кто явился лично. Вместе с остальными пришли хромые, немощные и слепые, а также целая армия женщин и детей. Их влекла старая традиция, которая превращала крестовый поход в форму массового паломничества, и они надеялись получить индульгенцию в качестве обслуги лагеря. Но легат освободил их от обета и отправил по домам.

На Юге Раймунд VII занимал деньги, а коммуна Тулузы учреждала вечные лампады в святилище Святого Экзюпери. Но ни святой, ни грешник не могли сравниться с ресурсами Капетингской монархии, и граф начал переговоры об английской помощи еще до того, как услышал решение Собора в Бурже. Английский король, Генрих III, отнесся к этому с пониманием. Он недавно потерял Пуату и Ла-Рошель оккупированные войсками Людовика VIII, и его опьяняла перспектива вернуть их, в то время как французский король будет втянут в Лангедокскую неразбериху. Летом 1225 года был составлен секретный договор. Состоялся обмен послами, и брат Генриха, Ричард Корнуольский, был отправлен в Гасконь с войском. Гонорий был встревожен. Когда до сбора армии в Бурже оставалось всего несколько дней, он направил Генриху III строгое письмо, в котором напомнил ему о его долге избегать любых действий, ставящих под угрозу успех крестового похода, который был священной войной, ведущейся по приказу Церкви против отлученного от Церкви и известного покровителя еретиков. На самого Генриха это послание не произвело никакого впечатления, и он "страстно желал пересечь море в силе". Но его Совет был более осторожен и, возможно, более уважителен к церковной власти. Воодушевленный не слишком оптимистичным докладом Ричарда Корнуольского, Совет решил, что экспедиция из Англии не своевременна и неразумна. Была проведена консультация с придворным астрологом и по его предсказанию выходило, что если оставить его крестовый поход в покое, то Людовик умрет во время этой экспедиции и оставит свое королевство в полном хаосе. Генриха, тоже ожидала подобная перспектива, и он согласился оставить Раймунда разбираться со своими проблемами самому.

Брошенный на произвол судьбы, Раймунд намеревался сопротивляться до последнего. Но его подданные не сопротивлялись. Они устали от бесконечной войны и не желали губить себя в безнадежном деле. Тулуза и Ажен были верны, как и граф Фуа. Остальные покинули его с неприличной поспешностью. "Мы жаждем покоиться под Вашим надежным крылом и жить под Вашим мудрым правлением", — сообщил Людовику сеньор де Лорак более чем за две недели до того, как армия покинула Бурж. И он был далеко не единственным. С начала марта множество мелких городов и сеньоров направили королю смиренные письма о покорности, а к началу мая к ним присоединились многие крупные магнаты и города, которые должны были стать естественными союзниками Раймунда. Среди них были и жители Авиньона, некогда самые решительные союзники Раймунда и владельцы единственного моста через нижнюю Рону. Их единственным желанием было уберечь себя от честолюбивого короля и его недисциплинированной армии, и для этого они были готовы позволить Людовику свободно перейти Рону при условии, что главная армия не пройдет через сам город. Сам же Людовик мог войти в город с небольшой свитой. Остальные должны были обойти стены. Стремясь умиротворить короля, авиньонцы отправили второе посольство во главе со своим главным магистратом, чтобы встретить Людовика в Монпелье, и третье — чтобы приветствовать его в Пон-де-Сорг. Здесь они передали заложников за свое хорошее поведение и сдали Бокер, который Раймунд заложил коммуне для получения крупного займа. Но Людовику не удалось пересечь Рону без сопротивления. Не успел он проехать последние шесть миль от Пон-де-Сорг до Авиньона, как по какому-то недоразумению экстравагантная покорность горожан превратилась в вооруженное неповиновение.

Последовательность событий вызывает много споров. Но ясно то, что горожане не были готовы позволить основной армии пересечь знаменитый каменный мост Сен-Бенезе, поскольку к нему можно было подойти только через сам город. Поэтому они построили временный наплавной мост выше по течению и предложили французам пройти по нему. Передовой отряд так и сделал. Но когда, с развевающимися знаменами, подошла следующая колонна под командованием Готье д'Авена, авиньонцы внезапно с криками и богохульствами выскочили из ворот и обрушились на нее, осыпали стрелами и убили нескольких человек. Обнаружив, что путь к отступлению отрезан, оставшиеся в живых побежали к мосту, тем самым фактически разрезав королевскую армию надвое. Людовик был возмущен,  потребовал объяснений и призвал горожан выполнить свои обещания. Горожане отпустили некоторых пленных,