опасным моментом в истории средневекового государства. Гонорий напомнил Людовику, что предложение Амори отказаться от своих владений в пользу короля все еще в силе, и призвал его без промедления вторгнуться в Лангедок. Но обстоятельства вынудили Людовика отнестись к этим просьбам так, как это сделал его отец. Он выразил свое сожаление, и, вероятно, оно было искренним.

Сожаления Людовика мало чем помогли Амори. 10.000 марок позволили ему выплатить жалование солдатам в течение нескольких недель и отбить решительную атаку графов Тулузы и Фуа на Каркассон. Однако попытка контратаки была менее успешной. Амори ненадолго осадил один из замков Раймунда, но запасы провианта закончились, а непрекращающийся дождь превратил его лагерь в море грязи. Потрепанная армия вернулась в Каркассон, где почти все солдаты Амори дезертировали и бежали на север, пройдя по дороге через войска Раймунда. Амори остался в городе с менее чем сотней рыцарей, большой толпой испуганных женщин и детей и без запасов.

В Нарбоне пять южных прелатов собрались во дворце архиепископа, окруженные враждебно настроенным населением, которое уже вело переговоры с врагом. Епископы надеялись, что к Пасхе король появится в провинции, или, возможно, будет собрана новая армия крестоносцев. Каркассон нужно было удержать до этого времени, но Амори был банкротом, а наемники отказывались служить под обещания. Епископы пошли на отчаянные меры, чтобы собрать деньги. Они заложили свои земли и даже предложили себя в качестве заложников как гарантию погашения долга. Из Рима Гонорий приказал архиепископу Санса занять 5.000 марок и организовал взимание новых налогов с северных аббатств. Сам Амори предложил свою персону и свои родовые владения в Монфор-л'Амори в качестве залога для займа в 3.000 марок. Но все было напрасно. Никто не дал им в долг ни гроша. В цитадели Каркассона Амори умолял своих немногих оставшихся рыцарей принять его северные владения в качестве обеспечения их жалованья до Пасхи. Двадцать из них согласились, включая дядю Амори, Ги де Монфора, и старого маршала Симона, Ги де Лависа. Остальные отказались. В результате, 14 января 1224 года Амори заключил соглашение с графами Тулузы и Фуа. Он сдал Каркассон, Минерв и Пенне-д'Ажене, а взамен графы пообещали, что пять других мест, удерживаемых крестоносцами, не будут атакованы в течение двух месяцев. Амори не отказался от своих притязаний на звание графа Тулузы, но он обязался отступить в северную Францию и до Троицы сообщить, на каких условиях он готов отказаться от титулов, которые его отец завоевал на поле боя. Это была настолько почетная капитуляция, насколько позволяли четыре года унизительных поражений. Виконтства Безье и Каркассона были немедленно переданы шестнадцатилетнему сыну Раймунда-Роже Транкавеля, которому было два года, когда его отец был жестоко лишен титула в 1209 году.

15 января Амори покинул великий город-крепость, который в течение четырнадцати лет был штаб-квартирой крестового похода, и вернулся во владения своей семьи в лесу Рамбуйе. Он привез с собой тела своего отца и младшего брата Ги, зашитые в воловьи шкуры. Они были похоронены через несколько недель в церкви при монастыре Верхний Брюйер, который Монфоры основали столетием ранее. У самого Амори не было блестящего будущего, которое предполагал его отец, но он не был забыт. Он отличился на службе короне, став в 1230 году коннетаблем Франции — должность, на которую не хватало скромных доходов с его семейных владений. В 1239 году Церковь выплатила его долги, и он присоединился к злополучной крестоносной экспедиции графа Шампанского. В Палестине Амори сражался с безрассудной храбростью, достойной его отца, что сделало его героем в Европе, но привело к его пленению арабами. После восемнадцати месяцев, проведенных в каирской тюрьме, его здоровье пошатнулось, и он умер в Отранто на обратном пути во Францию в 1241 году. В течение многих лет его гробницу можно было увидеть в соборе Святого Петра в Риме.

Амори был не единственным членом своей замечательной семьи, нашедшим могилу вдали от леса Рамбуйе. Брат Симона Ги вернулся в Лангедок и защищал завоеванные крестоносцами владения до января 1228 года, когда он был убит стрелой у замка Варей. Его потомки были сеньорами Кастра до начала XIV века, но лишь немногие из них проживали там. Сын Ги Филипп, племянник великого "атлета Христа", последовал за Амори в Святую землю в 1239 году, где, в отличие от Амори, сумел обосноваться, женившись на наследнице Торона близ Тира и став одним из самых грозных баронов Утремера. Он был убит агентом султана Бейбарса в 1270 году. Младший сын Симона де Монфора, которого также звали Симон, имел самую ослепительную судьбу из всех своих родственников. В 1231 году он без гроша в кармане добрался до Англии и применил свое мощное обаяние к Генриху III. Вернув себе родовое графство Лестер и женившись на сестре короля, Симон выступил против своего благодетеля и возглавил великое баронское восстание, которое закончилось лишь с его смертью на поле битвы при Ившеме в 1265 году. Два сына Симона, внуки крестоносца, попали при Ившеме в плен, но в 1266 году им удалось бежать и попытать счастья в Италии, где французский принц Карл Анжуйский открыл новое поле деятельности для французских авантюристов. Один из них, Ги, стал губернатором Тосканы и Флоренции и женился на представительнице семьи Альдобрандески. В 1271 году он отомстил за смерть своего отца, убив в церкви в Витербо кузена английского короля Генриха Алеманского. Это событие потрясло Европу и на короткое время привело к заключению Ги в тюрьму. Но он выжил, чтобы сражаться в новых битвах на чужих полях. В 1287 году он был захвачен в море и вскоре после этого умер в сицилийской тюрьме. Через сто лет после его смерти потомки Симона де Монфора потеряли Лангедок, но водрузили свое львиное знамя на башнях замков от Сирии до границ Уэльса, поддерживая авантюрные традиции семьи, которую английский хронист с незаслуженным презрением назвал "расой Ганелона"[30].

XIV. 1224–1229: Крестовый поход Людовика VIII

Я пробудил человека севера, он приходит с востока...

Исайя 41: 25

Перемирие, защищавшее последние замки Амори в Лангедоке, истекло 14 марта 1224 года. 7 апреля, в Вербное воскресенье, чиновники Раймунда овладели Агдом, отметив смену владычества церемонией, которую требовала старая традиция: знамя, поднятое над цитаделью, и крики "Тулуза! Тулуза! Тулуза! Тулуза!" из открытого окна. Сопротивления не последовало. По всему Югу аналогичные церемонии ознаменовали возвращение десятков замков новому поколению файдитов и